Он мог бы сделать себе копье из дерева и китовой кости, но обет ахимсы воспрещал ему причинять вред живому существу — даже тигру-людоеду, даже ради защиты собственной благословенной жизни.Самым разумным было бы не выходить из дома до самого испытания, но этого бы Данло не стерпел. В конце концов он стал брать с собой на прогулку длинную корягу, которую нашел на берегу. Он не собирался, конечно, бить ею зверя. При встрече с тигром или другим хищником он просто помашет своей дубиной и заорет как сумасшедший — авось зверь и убежит.Присутствие тигров на этом чудесном берегу напомнило Данло о темной стороне природы и темной стороне его самого.Всю свою жизнь он видел сознание во всем — не только в животных с их умными желтыми глазами, но и в песке, и в деревьях. Но сознание — это не только цветы и солнечный свет; в нем есть нечто иное, темное и опасное, как море, бугрящееся под бездонной зимней луной. Эта опасность присутствует во всех вещах — и в нем тоже, раз он принадлежит к этой вселенной. Данло был такой же человек, как и все, и потому ему иногда не хотелось думать так о самом себе. Иногда, в минуты безверия и слабости, ему хотелось видеть себя богоподобным существом, обреченным жить в этом мире, пока не завершит свою эволюцию и не создаст лучший — или же не преодолеет окончательно темную власть камня, крови, всего материального вообще. Но как только Данло выходил из дому и принимал первый удар холодного соленого воздуха, он сразу приходил в себя.Такова магия всех диких мест. На берегу океана природа всегда бодрствует, следит и ждет. Все живое — чайки, поморники, выдры, моллюски и киты — вечно перекликается странно напряженными, зовущими голосами, стремясь коснуться друг друга глазами, языком или острыми зубами. Жизнь всегда стремится объять другую жизнь, пощупать ее, попробовать, поглотить целиком. Данло видел, как крабы в оставшихся после отлива лужах терпеливо, по кусочку, разгрызают раковины мидий. Видел, как оранжевые морские звезды захватывают раковины своими сильными руками и медленно раскрывают их, а после почти сексуальным движением высовывают изо рта желудочный отросток, чтобы всосать обнажившуюся плоть моллюска.Все живое вибрировало жуткой любовью ко всем прочим живым существам. Порой эта любовь переходила почти в ненависть — не просто в неприязнь, которую чувствует человек к грязи и крови органической жизни, а в глубокую первозданную ненависть к участи всеми покинутого, заживо пожираемого существа. Свирепость, с которой природа вечно пытается поглотить саму себя, внушала нечто вроде благоговения. Быть убитым и съеденным — это ужас, знакомый всему живому, но быть поглощенным окружающей тебя жизнью — это радость и дикий экстаз мира. Это чувство единства с другой жизнью и в симбиозе грибов и водорослей, от которого камни обрастают оранжево-охряными пятнами лишайника. Как будто жизнь в своей жажде любви стремится взять у другой жизни ее нектар, ее секреты, ее память, ее чудесное свойство сознавать себя живой.Но человека, это великолепное обреченное существо на полпути между обезьяной и богом, всегда подстерегает опасность разлюбить. Все люди во всех мирах галактики живут на лезвии бритвы между трусливым ужасом существования и стремлением изолировать себя от мира, а в конечном счете возобладать над ним и уничтожить его. Вдоль этого лезвия пролегает дикость души, благородство и воля не прятаться и не контролировать, а просто жить, свободно и смело, как несущийся по ветру ястреб. Идти по лезвию — значит внять зову дикого мира, но мало кто из людей осмеливается так жить.Жить по-настоящему значит оправдать смерть, а для животного под названием “человек” смерть всегда была страшным черным зверем из бездны, которого надо бояться, одолевать, избегать или ненавидеть — лишь бы никогда не смотреть ему в глаза.Данло, который видел мрак (и великолепие) жизни глубже большинства других людей, этот дар достался дорогой ценой. Он вырос в страхе перед холодом, ветром и хитрыми белыми медведями, водившимися на его родных островах. В отрочестве он претерпел боль и пожертвовал частицей своего тела, чтобы смотреть на мир глазами взрослого мужчины. Позже, в одну знаменательную ночь, разбитыми в кровь губами, он произнес обет ахимсы. Многие считали ахимсу всего лишь строгим моральным кодексом, запрещающим человеку причинять зло другой жизни, чем-то вроде тугого шелкового кокона из слов и понятий, который ограничивает действия человека, но не мешает ему чувствовать свое превосходство. Для Данло ахимса была свободой и ничем больше. Соблюдение обета порой требовало от него огромных усилий воли, но это вознаграждалось отсутствием страха перед жизнью, а наивысшей наградой служило приобщение к ее радости.Данло вспомнилось слово “анимаджи” — дикая радость бытия, кипучий восторг жизни, испытываемый ею от себя самой. На этом холодном туманном берегу анимаджи чувствовалась везде — в красных кедрах и лиственницах, прямых и безмолвных, как колонны, в ядовитых грибах и плесени, в бабочках, пауках и червяках, но больше всего, пожалуй, — в китах, воркующих на океанских просторах. Данло любил смотреть на море в часы заката, когда солнце таяло в его золотых водах. Часто, часто стоял он так и пил дикую радость вокруг себя и дивился совершенству, с которым Твердь создала эту Землю. Чтобы достичь этого, Она должна была знать все о радости, о красоте, о человеке и о жизни.На сорок первый день пребывания на планете далекий идущий с неба звук отвлек Данло от привычного ритуала чаепития. Сначала Данло принял его за гром — не вечный гром неумолкающего прибоя, а небесный, которому сопутствуют молния и запах озона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189