Поэтому она так никогда и не рассказала матери о своем великом открытии. Не объяснила, зачем налила морскую воду в чистую. Соленая вода, попав в другой сосуд, исчезла, но ее вкус насытил дистиллированную воду и остался в ней. С жизнью все обстояло так же, как с водой и солью, и Тамаре отчаянно хотелось сказать матери, что если их жизнь и выльется когда-нибудь обратно в мир, то не погибнет. Но практичную Викторию Ашторет не интересовали метафорические и метафизические изыскания четырехлетнего ребенка. Четким и холодным тоном она велела Тамаре прибрать за собой. Пора тебе учиться готовить, сказала она, — тогда ты поймешь, что с ценными продуктами надо обращаться бережно.С тех пор в каждый праздник, когда Тамара садилась за стол с отцом и дюжиной братьев и сестер, мать, в наказание за тот ее проступок, никогда не забывала поблагодарить ее за помощь в приготовлении праздничного курмаша. И с каждой ложкой чуть присоленного курмаша, которую мать отправляла в свой большой красивый рот, Тамара вспоминала, как тщательно отмеривала соленую воду в их огромную стальную кастрюлю. С каждым глотком, который съедала Виктория, Тамаре казалось, что мать пожирает ее любовь к ней — ведь она, несмотря на их размолвку, никогда не переставала любить мать и готовила курмаш с большим старанием. Она втайне надеялась, что ее тайная любовь когда-нибудь напитает мать и превратит в более добрую и мудрую женщину. Но этого так и не случилось. Мать оставалась все той же экономной хозяйкой, требующей строгого соблюдения рецептуры, и Тамаре ни разу не удалось добавить в курмаш столько морской воды, чтобы распробовать ее как следует.Точно так же ей ни разу не удалось поговорить с матерью о любви, о смерти и о прочих жизненных тайнах. Мать далеко не сразу объяснила ей, что, когда достойная астриерка находится при смерти, ее сознание кодируется и помещается в преображающий церковный компьютер. Человеческий разум, сказала мать, представляет собой своего рода программу, которую таким образом можно хранить почти вечно. Поэтому Тамара должна постоянно очищаться от дурных мыслей и негативных программ, иначе старейшины сочтут ее недостойной этого кибернетического рая и откажут ей в таинстве преображения. Она должна постоянно стремиться к совершенству, иначе после смерти ее будет ждать не вечная жизнь, а чернота и небытие.Но Тамара очень хорошо запомнила день, когда разлила морскую воду по полу материнской кухни. С тех пор она уже не верила ничему, что говорила мать, и не принимала ни одну из доктрин своей церкви. Что-то внутри нее знало, что она никогда не умрет, даже когда ее сердце замирало от предчувствия смерти и ужаса перед ней.— О, Данло, Данло! — вскрикнула вдруг она, лежа на полу. Ее руки сжались в кулаки, и все тело задрожало, точно от холода. — Нет, нет, я не могу! — прошептала она с плотно закрытыми глазами.— Ш-ш, успокойся. — Данло помассировал ей виски, коснулся ее век. — Просто вспомни.Постепенно сотрясавшая Тамару дрожь унялась, и она затихла, погрузившись в воспоминания, о которых Данло мог только догадываться. Если бы не медленное, глубокое дыхание, могло бы показаться, что она умерла. Пару раз она и дышать переставала, и тогда Данло помимо воли начинал беспокоиться. Он клал руку ей на грудь, и его тревожило, что сердце у нее бьется медленно, как у впавшего в спячку снежного зайца. Он долго сидел так, ощущая под рукой слабое биение ее жизни. Он слушал, как шумит снаружи море, слушал собственное сердце и собственную память и был уверен, что Тамара ничего не рассказала ему о первых годах своей жизни.Если эта почти мертвая Тамара сейчас вообще вспоминала что-то, это могло быть только памятью, которую впечатала в нее Твердь. Странная же это память, должно быть. Данло очень хотелось бы проникнуть в ее воспоминания, какими бы ложными или болезненными они ни были, но память — это частная вселенная, в которой почти невозможно существовать никому, кроме самого воспоминания. Данло, не будучи богом, не мог заглянуть в образный шторм, который, вероятно, бушевал сейчас в сознании Тамары. По его собственным критериям, в соответствии с его почти недостижимыми идеалами, он даже полноценным мужчиной не был, не говоря уж о том, что он называл “настоящим человеком”, — поэтому ему оставалось только сидеть, наблюдать и ждать, когда Тамара достигнет своего момента.Тамара, Тамара, ты ведь никогда не рождалась по-настоящему, думал он. Каково же тебе вспоминать свое рождение?И наконец в этой долгой, за пределами времени ночи, когда Данло бодрствовал над Тамарой, настал момент, которого он ждал. Тамара вдруг начала шептать: “Да, да, да, да, да!” Шевелились только ее губы — глаза оставались закрытыми, а тело недвижным, как труп. Она повторяла это снова и снова.Данло предполагал, что она узнала правду о себе и ее память наконец обрела для нее смысл. Потом она закричала, стала загребать воздух скрюченными пальцами, и ее рот раскрылся в мучительной гримасе. Она мотала головой с такой силой, что Данло боялся, как бы она не повредила себе шею, а пронзительный крик все шел и шел у нее из груди.Данло, уворачиваясь от ее длинных ногтей, попытался придержать ее голову, но она сопротивлялась ему с внезапной, поражавшей его силой. От конвульсии, пробежавшей по ее телу, Тамара очнулась и отшвырнула Данло прочь. Она вскочила на ноги, обливаясь потом, дрожа и продолжая кричать, как будто ее окунули в расплавленное железо. Данло хотел помочь ей, но она затрясла головой, отгоняя его. Данло принял это движение за конвульсивное и протянул к ней руку — и она, с яростью и беспощадной точностью воина-поэта, ударила его ребром ладони ниже ребер, под сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189