– Но после ухода Виллона я ни разу не пускал их в ход. Мне не нужно было защищать себя: мертвым нужны кровь и плоть, а я в моей нынешней форме ничем их не привлекаю.
– А что случится, если они найдут нас? – спросил Иелиан. Он встал и высвободил меч. Сталь действует против некоторых существ магической природы, но на мертвых она не подействует.
– Нехорошо мертвым трогать живых, – сказала Сэра. Этим ее знания и ограничивались. Ее старый учитель больше интересовался туманниками, водяными демонами и тому подобными существами.
– Я почти ничего не помню о мертвых, – сказала Хенна.
– Они убили всех колдунов, которые остались со мной после смерти, – сказал Хиннум. – Бегство не поможет, магия тоже. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться защищать своих учеников, и теперь учить вас слишком долго. У нас минуты, а не дни, перед тем как не выдержат двери.
– Память сказала, что они потребуют платы за нашу жизнь, – подсказал Форан. – Но что это нам дает?
– Сэра. – Подчеркнуто спокойный голос Таера прорезал напряженную атмосферу. – Я оставил лютню в лагере, в своей сумке. Можете ли ты или Хенна как-то достать ее?
Сэра посмотрела на него. В подобных обстоятельствах просьба казалась странной. Может, она не поняла.
– Что?
Он обнял ее за плечи и улыбнулся ей, усталость в его глазах слегка рассеялась.
– Есть много песен о мертвых, Сэра, и еще больше рассказов. Форан говорит, что мертвые придут за даром. Но я слышал только об одном даре, который способны принять мертвые. Это музыка.
– Я слышал об этом, – негромко сказал Тоарсен. – Няня рассказывала мне о барде, который провел ночь в замке, населенном привидениями. Он до утра пел им. – Тоарсен заколебался, но добавил: – Он замолк чуть раньше, чем можно было, потому что его отвлекла песня соловья.
– Я знаю эту историю, но, к счастью для нас, в Колоссе нет птиц, чтобы отвлечь меня, – сказал Таер. – Так что достань мою лютню, милая.
– Они идут, – произнес странный, лишенный тонов голос. Посредине библиотеки стояло темное существо. Слишком высокое и худое для человека, оно было окружено черным туманом, который клубился, словно от невидимого ветра. Оно казалось совершенно неуместным, как будто должно было не стоять на виду, а укрываться в углах, где собираются тени.
Форан сделал шаг вперед, встав между существом и остальными, и Сэра поняла, что это его Память. Она выглядела более материальной, чем накануне, как будто теперь она ближе к живым, чем к мертвым.
И тут послышался глухой удар, который эхом отразился от стен и заставил Джеса заворчать.
– Сэра, – сказал Таер, – мне кажется, лютня нужна как можно скорее.
Сэра открыла рот и закрыла. Таер знает, в каком состоянии его орден. Знает, что конвульсии чаще происходят, когда он поет. Ему не нужно напоминать об этом.
Она наклонила голову и закрыла глаза.
Она никогда раньше, до того, как отобрала камень Таера, не делала этого и не знала, как найти лютню Таера, если волшебный канат не показывает дорогу. Но сегодня многое по-новому, и она призвала свою магию и объяснила, что ей нужно.
Лютня почти такая же часть его, как карие глаза и ямочки на щеках. Найти и призвать лютню оказалось легче, чем она думала, потому что лютня хотела быть с ним. Сэра подозревала, что Таер способен призвать ее и сам. Она открыла глаза и увидела инструмент на полированном полу у ног мужа.
Таер наклонился и поднял лютню. Поморщился и распрямился медленнее, чем наклонялся. Снаружи послышался еще один удар в дверь.
– Я становлюсь слишком стар для таких приключений, – сказал Таер. – Спасибо за лютню, любимая. – Он осмотрелся. – Пусть все соберутся вокруг.
Сам он сел на стул и устроился поудобнее.
– Садитесь, – велел он всем. – Я хочу, чтобы они смотрели на меня, а не на вас. Это включает и тебя, – обратился он к Памяти.
К удивлению Сэры, та опустилась на пол. Когда Таер что-нибудь говорит таким тоном, очевидно, его слушают даже такие существа, как Память. Сама Сэра села на скамью рядом с Таером, который принялся настраивать лютню.
Форан сел на пол, и его охранники расположились вокруг. Джес и Хенна сидели с одной стороны группы, Лер – с другой, хотя оказался рядом с Памятью. Впрочем, между ними устроился Хиннум.
– Ринни, садись рядом со мной, – пригласил Форан. – Думаю, до конца этой ночи твоя мама будет очень занята.
Так самый уязвимый ребенок оказался в середине, а Форан ухватил Гуру за ошейник, прежде чем Сэра его об этом попросила.
Таер продолжал настраивать лютню, когда дверь подалась. Послышался треск, скрип вырываемых гвоздей, и Сэра поняла, что деревянная дверь раскололась. Все посмотрели на лестницу, но там ничего не было видно. И не слышно, кроме звуков настраиваемых струн.
Волна ужаса прокатилась по залу, гораздо хуже того, что вызывал у окружающих Джес.
Таер сыграл быстрый аккорд и продолжал настройку.
– Слишком долго не касался ее, – сказал он. – Струны не хотят звучать верно.
– Папа, – сказал Лер, глядя на лестницу. – Играй.
На верху лестницы показалась пятнистая серая рука и потащила за собой тело.
– Бежим!
Иелиан вскочил, но Руфорт и Кисел схватили его за руки и снова усадили.
Существо, появившееся на верху лестницы, выглядело более человекоподобно, чем Память, но это сходство делало его еще ужасней. У него была пара глаз и то, что когда-то могло быть носом. С головы свисали несколько прядей волос. Существо посмотрело на них и щелкнуло челюстями.
– Сиди! – прошипел Тоарсен Иелиану, который снова попытался встать. – Бегство не поможет.
– Не поможет, – подтвердила Память голосом, подобным шелесту листьев на ветру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124