Он попросил у своего гостеприимного хозяина и друга руки его дочери. Скарлатти был весьма доволен, что его дочь выйдет замуж за брата английского графа, который, может быть, и сам станет графом, и к тому же талантливого музыканта и композитора. Он дал согласие с готовностью, и свадьбу решили не откладывать надолго. Пир замышлялся роскошным, деньги позволяли это. А музыку сочинит сам отец невесты. Нереста, конечно, будет вся в белых кружевах – ничто иное не годилось для ее чистой красоты.Морис подарил избраннице нить жемчуга. Она надела его для брачной церемонии, и они светились вокруг ее гладкой золотистой шеи. Жених был облачен в сапфирового цвета шелк, черный бархат и огромное количество кружев. Молодая пара смотрелась настолько прекрасно, что Алессандро настоял, чтобы они заказали придворному художнику свой портрет. Пока они терпеливо позировали, доставили подарок от матери жениха – великолепное изумрудное ожерелье для невесты и письмо, полное любви и поздравлений и не без слез. Если Морис и чувствовал себя виновным в чем-то, так это в том, что обманул ожидания матери.Но кроме этого он не чувствовал ни малейшей грусти. Он любил глупо, страстно свою хрупкую латинскую богиню. Он желал преподнести ей белые цветы и голубей, бриллианты и семь звезд Ориона и сложить все это у ее ног. Но вместо этого он преподнес ей то, что мог – произведение своего ума и души. Он преподнес ей музыку. А на третий день после женитьбы он начал писать свою первую оперу. Глава 6 Джеймс Маттиас стоял в церкви Божьей Матери в Морлэнде, где он нашел убежище, подобно собаке, с которой, не переставая, играют любвеобильные дети и которая в конце концов заползает под стол с опущенными ушами. Он склонился над мраморными надгробиями своих предков – Роберта и Элеоноры, и безучастно барабанил пальцами по льву, что поддерживал голову Роберта. Голова Элеоноры покоилась на единороге. Лев и единорог – символы Англии. Вдоль бордюра виднелись слова: «Храброе сердце и чистая душа вверена смерти. В Боге смерть и конец», а рядом снова лев и единорог. Он хотел знать, были ли они – хозяин Морлэнда и госпожа – такими же сто пятьдесят лет назад? Чувствовал ли себя Роберт так же, как он, затравленным, несущим тяжкую ношу, и вдобавок одиноким? Или его Элеонора занимала главное место в его сердце и поэтому каждый день казался полным радости?Матту только что исполнилось шестнадцать лет. Он стал настоящим мужчиной, хотя его несовершеннолетие продлится еще два года. Он был, как все говорили, очень похож на своего отца и, как и его отец, никогда не станет высоким. Флора говорила, что в нем нет ничего от его матери, что Матта немного огорчало, так как ему казалось, что его мать была отвергнута и забыта всеми. Даже он сам не помнил ее. Его самые ранние воспоминания относились к леди Каролине, к шуршанию ее шелкового платья и запаху ее кожи. О своей высокой рыжеволосой матери, которая, как говорила Флора, могла скакать на любой лошади из конюшни лучше мужчины, он не помнил ничего, и никто ему о ней ничего не рассказывал. Она умерла, когда ему было три года. Когда Матт настаивал, ему обычно говорили, что она была убита разбойниками во время поездки, а затем поспешно меняли тему. Несформировавшиеся черты Матта в каждой детали напоминали его дорогого отца, без малейшего намека на мать.Он рос сиротой и в этом была вся суть, хотя всю свою жизнь у него был хороший дом и добрые попечители и слуги. Он прекрасно понимал, что дядя Кловис добрый и добросовестный, леди Каролина ласковая и женственная, Берч со своим несдержанным языком и тяжелой рукой предана ему, а отец Сен-Мор по-отечески заботился о его развитии. Флора, вскормившая его и нянчившая его с колыбели, любила его небрежной и неровной любовью, с какой кошки любят своих котят, хотя она любила Кловер и Джона больше, поскольку нянчила их совсем недавно. Но у него никого не было. Ни одной души, чтобы любить только ее, никого, кому он мог бы доверить свои думы и от кого мог получить утешение.Он надеялся, что Мавис Д'Атесон станет всем для него, до тех пор, пока не наступило грубое пробуждение, когда ему сказали, что его письма к ней перехватывали и прочитывали, когда ему запретили писать ей, когда ему сообщили, что она должна выйти замуж за его кузена Джеймса. К настоящему времени они уже были женаты два года, и в апреле у них родился ребенок – дочка Мэри. Мавис была далеко, за пределами досягаемости для него. Эта беда пришла сразу вслед за потерей его друга Дейви. Дейви бросил школу, чтобы следить за скотиной и обрабатывать землю. Теперь он вовсе ушел куда-то на заработки, на какую-то ферму, чтобы отсылать домой деньги для поддержки своих младших единокровных братьев и сестер. Матт даже не знал, где он. С тех пор, как Дейви отверг его, он ни разу не побывал в доме Конна.Матту было шестнадцать, и он знал, какое бремя лежит на нем. Не только управление имением Морлэндов, что в конечном счете было просто задачей, с которой он мог справиться сам или нанять людей для помощи. В его хрупком теле и слабых чреслах оставалась последняя надежда линии Морлэндов, законного преемства. Если бы его родители были живы и в детской рядом с ним были его братья, его могли бы послать в университет, как Артура, или в большое путешествие с учителем. Его бы ожидали годы учения и взросления, и удовольствия, прежде чем его женитьба стала острой необходимостью. Но у него нет ни братьев, ни родителей, он остался один. После него имение перейдет к единокровным братьям его отца Чарльзу, графу Челмсфорд, и Морису, а они оба в изгнании. Карелли по последним сведениям служил в армии польского короля вместе со многими другими английскими, шотландскими и ирландскими изгнанниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134