и после того как разум полностью и ясно
изложил против всякого ложного толкования основные законы своей способности, не
остается ничего, что чистый разум мог бы познавать a priori или даже о чем бы он мог
спрашивать, имея на то основание. Уверенность в таком определенном и законченном
знании особенно привлекательна, если даже оставить в стороне вопрос о пользе (о
которой еще будет речь впереди).
Всякое ложное искусство, всякое суемудрие длится положенное ему время, так как в конце
концов оно разрушает само себя и высшая точка его развития есть вместе с тем время его
крушения. Для метафизики это время настало теперь. Это доказывается тем состоянием, в
которое она пришла у всех образованных народов при том рвении, с каким изучаются
{57}
всевозможные другие науки. Старый порядок университетских занятий еще сохраняет тень
метафизики, какая-нибудь академия наук своими время от времени объявляемыми
премиями еще побуждает к тому или другому опыту в ней, но к основательным наукам она
уже не причисляется, и если бы кто вздумал назвать какого-нибудь проницательного
человека великим метафизиком, то легко судить, как принял бы тот такую
доброжелательную, но вряд ли возбуждающую зависть похвалу.
Но хотя время упадка всякой догматической метафизики несомненно настало, все же еще
нельзя сказать, что уже наступило время ее возрождения посредством основательной и
законченной критики разума. Все переходы от одной склонности к противоположной ей
совершаются через состояние равнодушия, и этот момент самый опасный для автора, но,
как мне кажется, самый благоприятный для науки. Действительно, когда из за полного
разрыва прежних связей дух партий угасает, тогда умы наилучшим образом настроены
постепенно внимать призывам к объединению по другому плану.
Когда я говорю, что надеюсь на эти пролегомены, что они, быть может, вызовут [новые]
исследования в области критики и доставят новый и многообещающий предмет занятия
общему духу философии, которому, по-видимому, не хватает питания в спекулятивной
части, то я уже могу заранее себе представить, что всякий, кто неохотно и со скукой
прошел тернистые пути, которыми я вел его в "Критике", спросит меня: на чем я
основываю эту надежду? Я отвечаю: на неодолимом законе необходимости.
Но чтобы дух человека когда-нибудь совершенно отказался от метафизических
исследований - это так же невероятно, как и то, чтобы мы когда-нибудь совсем перестали
дышать из опасения вдыхать нечистый воздух. Всегда, более того, у каждого человека, в
особенности у мыслящего, будет метафизика, и при отсутствии общего мерила у каждого
на свой лад. То, что до сих пор считалось метафизикой, не может удовлетворить никакой
пытливый ум, а совсем отказаться от метафизики невозможно, поэтому должен быть
наконец сделан опыт критики чистого разума, а если такая критика уже имеется, то она
должна быть исследована и подвергнута всеобщей проверке, так как нет других средств
удовлетворить эту настоятельную потребность, которая есть нечто большее, чем простая
любознательность.
С тех пор как я постиг критику, я, дочитывая какое-нибудь сочинение метафизического
содержания, занимавшее и просвещавшее меня определенностью своих понятий,
разнообразием, последовательностью и легкостью изложения, никак не могу удержаться от
вопроса: продвинул ли этот автор метафизику хотя бы на один шаг? Прошу прощения у
ученых мужей, коих писания были мне полезны в другом отношении и всегда
способствовали развитию душевных сил, но я признаюсь, что ни в их, ни в своих менее
значительных опытах (в пользу которых, однако, говорит самолюбие) не мог обнаружить,
что благодаря им наука продвинулась хоть сколько-нибудь, и это по той естественной
причине, что наука еще не существовала и не могла быть сложена даже по частям,
зародыш ее должен быть полностью дан заранее (praformiert) в критике. Но во избежание
всякого недоразумения нужно вспомнить из сказанного ранее, что аналитическая
трактовка наших понятий хотя очень полезна для рассудка, однако нисколько не может
способствовать развитию науки (метафизики), так как указанные расчленения понятий
суть только материалы, из которых еще должна быть построена наука. Как бы, например,
ни расчленяли и ни определяли понятия субстанции и акциденции, это будет лишь
хорошим приготовлением для будущего применения. Но если я не могу доказать, что во
всем существующем субстанция постоянна и только акциденции сменяются, то весь мой
анализ ни на шаг не подвинул науку. А между тем метафизика до сих пор не могла
надлежащим образом доказать a priori ни это положение, ни закон достаточного основания,
а еще в меньшей степени какое-нибудь более сложное положение, например из
психологии или космологии, и вообще не могла доказать никакого синтетического
положения; таким образом, весь анализ ничего не добился, ничего не создал, ничему не
способствовал и наука после всего этого шума все еще находится там, где была во времена
Аристотеля, хотя подготовка к ней, если бы только была найдена путеводная нить к
синтетическим познаниям, бесспорно, была лучше прежней.
{58}
Если кто-нибудь этим обижен, то ему легко отвергнуть мое обвинение: пусть он приведет
хотя бы одно-единственное синтетическое, принадлежащее к метафизике положение,
которое он взялся бы доказать a priori догматическим способом. Если он это сделает, то я
соглашусь с ним, что он действительно двинул науку вперед, даже если бы это положение
в достаточной мере подтверждалось еще и обыденным опытом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47