"Цирк"
Репетиция. Стоп.
Все остались на своих местах.
________________________
Движение предметов.
(ГББ, 121)
Цирк -- это прежде всего передвижение предметов, смена мест,
перестановки, игра в нарушенную и непредсказуемую серийность.

360 Глава 12
Хармс широко использовал эксперименты с такой псевдосерийностью в
детских текстах, навязчиво пронизанных странными числовыми рядами. Среди
таких "считалочек" -- "Цирк Принтинпрам" (1941), которому Хармс дал
заголовок "Невероятное представление":
Сто коров,
Двести бобров,
Четыреста двадцать
Ученых комаров
Покажут сорок удивительных номеров.
Четыре тысячи петухов
И четыре тысячи индюков
Разом
Выскочат
Из четырех сундуков.
(ПВН, 254) и т. д.
Невероятность циркового представления заключена в числах и их
комбинациях, в движении исчисленных предметов, которые, сами того не зная,
складываются в серии, подчиняются неким порядкам. В принципе балет или цирк
функционируют как Таро, где также случайный расклад карт создает серии,
вытянутые вдоль временной оси и позволяющие гадать о прошлом и будущем.
Арканы Таро с их числовым значением, как и балет, вносят порядок в хаос,
абстрагируя его и дематериализуя.
В 1939--1940 Хармс написал маленький текст, в котором он разыграл
ситуацию своего балета, но без цифр. Это история "одного француза", которому
подарили диван, четыре стула и кресло:
Сел француз на стул у окна, а самому хочется на диване полежать. Лег
француз на диван, а ему уже на кресле посидеть хочется. Встал француз с
дивана и сел на кресло, как король, а у самого мысли в голове уже такие, что
на кресле-то больно пышно. Лучше попроще, на стуле. Пересел француз на стул
у окна, да только не сидится французу на этом стуле, потому что в окно
как-то дует. Француз пересел на стул возле печки и почувствовал, что он
устал. Тогда француз решил лечь на диван и отдохнуть, но, не дойдя до
дивана, свернул в сторону и сел на кресло. -- Вот где хорошо! -- сказал
француз, но сейчас же прибавил: а на диване-то пожалуй лучше (МНК, 324).
Весь текст описывает перемещение фигуры между пятью "местами". Текст
интересен тем, что поведение француза имитирует ситуацию выбора, волевого
решения. В действительности его поведение совершенно лишено какого бы то ни
было проекта. Француз, пересаживаясь на новое место, никогда не знает, какое
решение он примет, заняв его. Решения в действительности целиком возникают
от расположения мест, полностью детерминирующих поведение фигуры. В этом
смысле поведение француза совершенно механично15.
________________
15 Сама национальность персонажа -- француз -- выбрана, возможно, из-за
устойчивого клише, приписывающего французам "ветреность", импульсивность,
отсутствие спланированности в поступках.

Серии 361
Как и в балете, однако, вся хореография француза кажется единой линией
беспрерывных перемещений. Но отсутствие малейшего предвосхищения будущих
перемещений, их совершенная непредсказуемость делают поведение француза
похожим на действия марионетки. Роль ниточек здесь играет расположение мест.
"Места" странным образом как бы мыслят за француза.
В этом в значительной мере заключается значение серийности для Хармса
-- создавать видимость континуальности, наррацию в мире, в котором царит
амнезия и отсутствие временного перспективного планирования в смысле
Минковского (см. главу "Время"). Серийность позволяет разворачиваться
наррации без всякого истока, без предшествования. Наррация при этом
возникает не из временной линеарности, не из течения времени как некоего
течения мысли, а как бы из пространства, из мест и их взаимного
расположения.
9
Липавский предложил собственный тип сериального "балета" -- шахматы,
где исчисленные фигуры также движутся внутри заранее предопределенного
порядка мест. Процитирую из "Разговоров":
Л.Л. [Липавский]: В собрание священных предметов должна войти и
шахматная доска. Потому что она представляет собой замкнутый мир, вариантный
нашему миру. Так же есть в ней время, но свое, -- пространство, предметы,
сопротивление, -- все свое. Там механика, точная и не худшая, чем наша,
которую изучаем на земле и на небе. И с этим особым миром можно проделать
решающий опыт: дематериализовать его.
Начать с того, что видимые фигуры заменить тем, что они на самом деле
есть, силовыми линиями на доске. Затем разрезать шахматную доску на поля,
составить колоду, разыграть шахматную партию в карты. Затем заменить эту
колоду подобранной по соответствующей системе таблицей знаков; превратить ее
в одну формулу, в которой при изменении одного знака, претерпевают изменения
все. Обозначить конечный вид этой формулы, то что зовется в партии матом, и
вывести законы преобразования формулы из начального вида в конечный. Так
один из миров превратится в саморазвивающийся рассказ неизвестно о чем
(Логос, 63).
То, что предлагает Липавский, очень похоже на то, что делает Хармс. Вся
процедура превращения шахмат в карты, а затем в формулы -- это процедура
"сомнительных" трансформаций16. Так, например, клетки шахматного поля
превращаются в фигуры (карты), которыми
_______________
16 Липавский мечтал свести слова к набору иероглифов, обозначающих
стихии (то есть восстановить некую мотивированную связь между означающим и
означаемым), и затем превратить их в колоду карт:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185