По Фрейду (как позднее объяснила моя дочь), на первой стадии тайные желания объекта психоанализа выражаются в символах. Однако, если их не удается воплотить в жизнь, желания эти приобретают все более яркую форму выражения, пока наконец вожделенный объект не будет воплощен почти с документальной точностью. Сюжеты картин Салли Оуэн, казалось, претерпевали определенные изменения: сначала неодушевленные предметы вроде шахматных фигур или солонки с перечницей, затем появились предметы одушевленные, дикие птицы и животные: пингвины, зебры, ворон и голубка, их сменили домашние животные: шотландские терьеры и далматские доги, и, наконец, героями ее картин сделались люди, как на том полотне, что нашли у Харпера.
Но если истинно то положение, что любое произведение художника является выражением неосознанных импульсов, тогда подсознание Салли Оуэн, пробудившись ото сна, стало диктовать ей сюжеты картин, от символических фигур Салли непреодолимо стремилась к документальной точности изображения. Картина, висевшая над кроватью Леоны Дэвис, не оставляла места для эротических фантазий.
На картине был нарисован громадных размеров черный penis.
И белая женщина, жадно ласкавшая его.
– Откуда у вас эта картина? – спросил я.
– Погасите свет.
– Это нарисовала Салли Оуэн, да?
– Приятель, если хотите поболтать, погасите этот проклятущий свет.
Приподнявшись внезапно на кровати, Леона дотянулась до стоявшей на ночном столике лампы. Янтарный свет озарил постель. Часы на ночном столике показывали 5.50. Я опаздывал на рейс Восточной авиакомпании. Выключил верхний свет.
– Это нарисовала Салли? – повторил свой вопрос.
– Из «давнишних», – подтвердила Леона, утвердительно кивнув.
– Как эта картина оказалась у вас?
– Отдала нам.
– Подарок?
Леона опять кивнула.
– Она висит у нас еще со времен «орео». Сорт печенья.


– Что?
– «Орео».
– Что это такое?
– Неважно, – пробормотала Леона.
– «Орео»? – повторил я.
Я вдруг вспомнил, как Китти Рейнольдс каждый раз спотыкалась на слоге «ор». Может, она хотела сказать «орео»?
Посмотрел на Леону.
– Расскажите мне об этом «орео», – попросил ее.
– Нечего рассказывать. Нет больше никаких «орео». Оно больше не существует, приятель.
– А что это было, когда существовало?
– Ничего.
– Это название чего-то?
– Послушайте, мне надо поспать, – сказала Леона.
– Что называется «орео»?
– Нет времени заниматься таким дерьмом, – заявила Леона, расслабленно откинувшись на подушку. – Это такие сладости, приятель. Такие сладкие, что и представить нельзя. – С трудом подняв руку, Леона указала на картину над своей головой: – Это Ллойд.
Я перевел взгляд на картину.
– И Мишель, – добавила она, кивнув, и улетела в страну грез вкушать эти необыкновенные сладости.

Глава 11

Ровно в девять часов утра в четверг из своего кабинета в Калузе я дозвонился до окружного армейского управления резервистов Южных штатов в Майами. Пытался дозвониться до управления накануне вечером из аэропорта, пока ждал рейса компании «Сануинг» в Калузу, но в управлении работал только автоответчик. Из записи узнал, что управление работает ежедневно с девяти утра до пяти часов, за исключением субботы, когда они работают до двенадцати. Воскресенье – выходной. Сейчас на мой звонок ответила женщина. «Капрал Дикинсон у телефона», – представилась она. Я объяснил, что разыскиваю сержанта резервистов по имени Ронни Палмер, надеюсь, мне помогут найти его. Дикинсон попросила немного подождать.
– Сержант Палмер слушает, – раздался в трубке мужской голос.
– Сержант, с вами говорит Мэттью Хоуп. Я адвокат и представляю интересы Джорджа Харпера.
– Да, сэр?
– Вы знали мистера Харпера в годы его службы в армии?
– Да, сэр.
– Насколько мне известно, Джордж звонил вам несколько недель назад, когда был в Майами. Очевидно, в воскресенье, пятнадцатого ноября. Вспоминаете?
– Да, сэр, он позвонил мне домой.
– А не помните, о чем разговаривали?
– Сэр?
– Припомните хотя бы, на какую тему шел разговор?
– Ничего особенного, как обычно, сэр. Мы с ним служили в Германии, Джордж спрашивал, как поживаю, чем занимаюсь и так далее.
– Он случайно не интересовался артиллерийским подразделением?
– Да, интересовался. По правде говоря, я тогда удивился. Понимаете, в Германии я занимался вербовкой новобранцев, служил в этом управлении. Вот почему мне известно, что Джордж проходил службу в армии на особых условиях. Вам известны эти условия, сэр?
– Не совсем.
– Так вот, если человек идет добровольцем на военную службу, он, как правило, подписывает контракт сроком на шесть лет: четыре года действительной службы и два – в резерве. А у Джорджа… все это проходило немного сложнее. Сейчас все объясню. Когда Джордж отслужил четыре года действительной службы, он возобновил контракт еще на три года. И я как раз помог ему остаться в Германии, постарался, чтобы он не попал в какую-нибудь «горячую точку». А потом, когда Джордж вернулся из Германии домой, за ним не было никаких задолженностей, это означает, что ему не надо являться как резервисту на сборы. Вот это-то меня и смутило.
– Кажется, не очень вас понял, сержант.
– Так ведь Харпер расспрашивал меня, может ли парень, который проходил действительную службу в военной полиции, заканчивать свою службу в артиллерии запаса.
– И что вы ему ответили?
– Я сказал, что это вполне возможно. Здесь, в Майами, нет соединений военной полиции для резервистов. Поэтому если парень проходил действительную службу в военной полиции, то его могли перепрофилировать и направить в одну из частей, расположенных здесь, в Майами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74