Я еще никого не застрелил за всю неделю. Говорите, говорите, доктор. Дерните струны древней скрипки, пусть польется нежная музыка.
– У вас наркотическое отравление, – холодно сказал он. – Вы чуть не умерли. Я должен был три раза давать вам дигиталис. Вы дрались, вы кричали, вас надо было привязать, – его речь была такой быстрой, что, казалось, слова сами выскакивали изо рта. – Если вы покинете мою клинику в таком виде, у вас будут серьезные неприятности.
– Вы сказали, что вы, доктор. Доктор-медик?
– Конечно. Я – доктор Зондерборг, как я уже сказал.
– Вы не кричите и не деретесь, когда у вас наркотическое отравление, доктор. Вы просто лежите в коме. Проделайте еще и снимайте сливки, пожалуйста. Меня интересует только они. Кто притащил меня в ваше веселое заведение?
– Но...
– Никаких «но». Я сделаю из вас мокрую курицу, утоплю в бочке мальвазии. Или предпочитаете другой сорт? Впрочем, я бы сам отказался утопиться в вине. Шекспир знал толк в выпивке. Давайте примем еще лекарства, – я взял его стакан и налил еще парочку порций. – Вперед, Карлофф) – Вас сюда поместила полиция.
– Какая полиция?
– Естественно, полиция Бэй Сити, – его беспокойные желтые пальцы вертели стакан. – Вы же в Бэй Сити.
– О, а у полицейского было имя?
– Сержант Галбрейт. Он иногда патрулирует. В пятницу вечером Галбрейт вместе с другим полицейским обнаружил вас на улице в полубессознательном состоянии. И привел вас сюда, потому что было недалеко. Я подумал, что вы – наркоман, принявший слишком большую дозу. Но, возможно, я ошибаюсь.
– Хорошая история. Не подкопаешься. Но зачем держать меня здесь?
Он развел беспокойными руками.
– Я говорил вам много раз, что вы были больны, да и сейчас еще не здоровы. Что бы вы сделали на моем месте? Мне приказали.
– Тогда я должен вам заплатить.
– Конечно, – он пожал плечами. – Двести долларов. Я немного отодвинулся вместе со стулом назад.
– Дешевле пареной репы. Попробуйте взять эти деньги.
– Если вы уйдете отсюда, – резко заявил он, – вас сразу же арестуют.
Я встал, наклонился к его лицу и проговорил в него:
– Не за то, что я уйду отсюда, Карлофф, не за то. Откройте стенной сейф! Он быстро встал.
– Вы зашли слишком далеко.
– Вы не откроете его?
– Скорее всего, я не открою.
– А я держу пистолет в руке. Он улыбнулся, слабо и печально.
– Ужасный большой сейф, – сказал я. – Новый, наверное. А это – прекрасный пистолет. Вы не откроете? Ничего не изменилось в его лице.
– Черт возьми, – сказал я. – Когда у тебя в руке пистолет, то люди делают все, что ты им скажешь. На этот раз не срабатывает, не так ли?
Он улыбался. В его улыбке было садистское удовольствие. Я оперся о стол. Ноги скользнули назад. Мне становилось плохо.
Я шатался у стола, а он ждал, приоткрыв рот.
Я стоял, прислонившись к столу некоторое время, глядя ему в глаза. Когда я рассмеялся, улыбка упала с его лица, на лбу выступил пот.
– Пока, – сказал я. – Отдаю вас в более грязные руки, чем мои.
Входная дверь была открыта, я вышел и оказался в цветнике, обнесенном белым частоколом, и прошел через ворота. Дом оказался угловым. Холодная, безлунная ночь приняла меня в свои влажные объятия.
Табличка на углу говорила, что это Дескансо Стрит. Дома светились огнями. Сирен патрульных машин не слышно, На другом углу перекрестка табличка с надписью «Двадцать третья улица». Я пробрался на двадцать пятую и пошел в направлении к 800-м, номерам. Номер 819 – дом Энн Риордан. Мое убежище.
Я прошел уже довольно много, когда обнаружил, что все еще держу пистолет в руке. Сирен не было.
Я продолжал идти. Воздух приводил меня в чувство, но спиртное выветривалось, и мне становилось хуже. Вдоль улицы шли кирпичные дома, обсаженные елками, что более соответствовало Сиэтлу, нежели Калифорнии.
В № 819 горел свет. Возле дома – крошечные белые ворота в высокой кипарисовой изгороди. Перед домом высажены розы. Я подошел к двери. Прислушался, прежде чем нажал кнопку звонка. Никаких сирен. Прозвенел звонок, и через некоторое время я услышал голос в одной из тех электрических штучек, которые позволяют разговаривать, не отпирая двери.
– Что вам угодно?
– Это Марлоу.
Может, у нее перехватило дыхание, а может, электрическая штучка отрубилась. Дверь широко распахнулась, и мисс Энн Риордан стояла за ней в бледно-зеленом свободном костюме, глядя на меня. Ее глаза были расширены от испуга, а лицо при свете лампы на крыльце было неестественно бледным.
– Господи, – простонала она. – Вы выглядите, как отец Гамлета!
Глава 28
На полу гостиной лежал рыжевато-коричневый ковер, стояли розовые стулья, камин из черного мрамора с высокой латунной подставкой для дров. Высокие книжные шкафы вмонтированы в стену. За грубыми кремовыми занавесками виднелись опущенные жалюзи.
В комнате не было ничего женского, не считая высокого зеркала.
Я полусидел – полулежал в глубоком кресле, положив ноги на стул. Я выпил две чашки черного кофе, затем кое-чего покрепче, затем съел два вареных яйца и гренок, а потом еще чашечку кофе с бренди. Все это я выпил и съел в обеденной комнате, но в ней я ничего не запомнил, Я был снова в хорошей форме, почти трезв, но желудок немного бунтовал.
Энн Риордан сидела напротив меня, обхватив подбородок изящной рукой. Глаза спрятались в тени, отбрасываемой распущенными рыже-коричневыми волосами. Она выглядела озабоченной. Кое-что я ей рассказал, но не все, про Лося не рассказал.
– Я подумала, что вы пьяны, – сказала она. – Я думала, что вы встретились с этой блондинкой и выпили, а потом пришли ко мне. Я думала... Я не знаю, что я думала.
– Готов поспорить, вы не записали своих мыслей, – сказал я, оглядывая комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71