Это отвратительно, молодой человек.
– Да. Что вы знаете о миссис Флориан? – Старуха поджала губы.
– Она – плохая соседка. Ее радио очень громко орет по ночам. И сама поет. Она ни с кем не разговаривает, – старуха доверительно наклонилась ко мне. – Я не уверена, но мне кажется, что она выпивает.
– У нее много посетителей?
– К ней вообще никто не ходит?
– Вы, очевидно, знаете, миссис эйэ...
– Миссис Моррисон. Слава Богу, да. Что же мне еще делать, как не смотреть в окно.
– Готов поспорить, что это очень весело. Миссис Флориан здесь давно живет?
– Около десяти лет, полагаю. Когда-то у нее был муж, он мне не нравился. Он умер, – она замолчала и подумала, – Я полагаю, что он умер своей смертью, – добавила она. – Я никогда ничего другого не слышала.
– Он оставил ей денег?
* * *
Она принюхалась и отшатнулась, – Вы пили спиртное, – ледяным тоном произнесла она.
– Мне только что вырвали зуб. Врач дал мне глоток прополоскать рот.
– Я не переношу спиртного.
– О, я тоже, разве только в медицинских целях.
– Я не переношу и в медицинских.
– Думаю, вы правы, – сказал я. – Он оставил ей денег? Ее муж?
– Я не знаю, – рот ее был размером со сливу и таким же гладким. Я потерпел неудачу.
– Был ли у нее кто-нибудь после полицейских?
– Не видела.
– Большое вам спасибо, миссис Мориссон. Более не смею вас беспокоить. Вы были очень добры и очень мне помогли.
Я вышел из комнаты и открыл дверь. Она пошла следом, хрипло кашлянула, прочищая горло, и пару раз щелкнула зубами.
– По какому телефону мне звонить? – спросила она, немного смягчась.
– Университет 4-5000. Спросить лейтенанта Налти. На что она живет? На пособие.
– Здесь по соседству никто не живет на пособия, – высокомерно заявила миссис Мориссон.
– Готов поспорить, что этот сервант был когда-то божеством у индейских сиу, – сказал я, глядя на резной инкрустированный буфет, который стоял в прихожей. Нарисованная на нем корзина фруктов бросалась в глаза.
– Мэсон Сити, – мягко произнесла она. – Да, сэр, у нас там был отличный дом, у меня и Джорджа. Там было лучше.
Я открыл дверь с сеткой, вышел и еще раз поблагодарил ее. Теперь она уже улыбалась. Ее улыбка была так же остра, как и глаза.
– Получает заказные письма первого числа каждого месяца, – вдруг сказала она.
Я повернулся и ждал. Миссис Мориссон приблизила лицо ко мне, – Я вижу, как почтальон подходит к двери и она расписывается. Первого числа каждого месяца. Она тогда одевается и уходит. Часами не приходит домой, потом поет среди ночи. Иногда так громко, что я бы могла вызвать полицию.
Я дотронулся до ее худой, злобной руки.
– Вы – одна из тысячи, миссис Мориссон, – сказал я, надел шляпу, прикоснулся к ней, прощаясь, и ушел. На полпути к тротуару я вспомнил, что завтра первое число, и вернулся назад. Старуха Мориссон все еще стояла за сетчатой дверью, как за экраном.
– Завтра первое, – сказал я. – Первое апреля. Первое апреля – никому не верю! Заметьте, пожалуйста, получит ли она завтра заказное письмо, миссис Мориссон, Ее глаза светились. Она начала смеяться высоким старушечьим смехом.
– Первое апреля – никому не верю. – хихикнула она, – может быть, она его не получит. Звук был похож на икоту курицы.
Глава 17
Никто не ответил на мой звонок и, стук в дверь. Я попробовал снова. Ничего. Наружная дверь с сеткой была на крючке. Входная дверь оказалась незапертой. Я шагнул внутрь помещения.
Ничего не изменилось, даже запах джина. Никаких трупов, как полагал Налти, после посещения Лосем этого дома нигде не валялось. Стакан так и стоял на маленьком столике возле кресла, где вчера сидела миссис Флориан. Радио было выключено. Я подошел к дивану и крякнул.
Никакого ответа. Потом мне показалось, что я слышу долгое дыхание несчастного человека, почти стон. Я шмыгнул в коридор. Дверь в спальню была приоткрыта, и стон исходил оттуда. Я сунул голову в дверь и посмотрел.
Миссис Флориан была в постели. Она лежала на спине под стеганым одеялом, натянутым до самого подбородка. Ее длинное желтое лицо было расслаблено, почти мертвое. Грязные волосы были беспорядочно разбросаны по подушке. С трудом открылись глаза и безразлично уставились на меня. В комнате стоял тошнотворный запах сна, спиртного и грязной одежды. Будильник за 69 центов тикал на облезлой, некогда серой тумбочке. Он тикал так громко, что, казалось, стены должны вот-вот неминуемо разрушиться. Ящик, из которого она доставала фотографии, был все еще открыт. Я сказал:
– Доброе утро, миссис Флориан. Вы больны?
Она с усилием разомкнула губы, подвигала ими немного, облизнулась и пошевелила челюстью. Ее голос вышел изо рта, как звук заезженной грампластинки. Ее глаза выражали то, что она меня узнала, но не удовольствие.
– Вы его взяли?
– Лося?
– Да.
– Еще нет. Надеюсь, скоро.
Она закатила глаза и резко вернула их обратно, как будто пыталась снять с них пелену, – Вы должны запирать свой дом, – сказал я. – Он может вернуться.
– Вы думаете, я боюсь Лося, а?
– По крайней мере, вы так себя вели, когда я разговаривал с вами вчера.
Она задумалась. Размышление было для нее утомительным занятием.
– Принесли выпивку?
– Нет, я ничего не принес сегодня. У меня небольшие трудности с деньгами.
– Джин – дешевка. Он как раз подходит.
– Я мог бы сходить за ним немного позже. Значит, вы не боитесь Лося?
– А зачем мне его бояться?
– Хорошо. А чего вы боитесь?
Свет появился в ее глазах, подержался немного и исчез снова.
– А, убирайся ты! От вас, фараонов, у меня болит задница.
Я ничего не сказал. Прислонившись к косяку, я взял сигарету, зажал ее губами и попытался дернуть ею так, чтобы достать носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71