Все-таки хороший, пусть и не очень крупный
мужик в таких делах получше хорошей, пусть и крупной бабы.
- Ладно, - процедил я сквозь зубы. - Так все-таки что это с вами?
Она не отвечала, только неистово извивалась, хотя и понимала, что
высвободиться не сможет, а затем, обессилев, застонала.
- Это то же самое, что и со мною? - спросил я, ошеломленный внезапной
догадкой.
Она прекратила борьбу и едва слышно ответила:
- Да.
Я отпустил ее руки. Она перевернулась на спину, но подниматься не
стала.
- Вы хотите сказать, - произнес я медленно, все еще не в состоянии
поверить в это, - что влюблены в меня?
Она молча кивнула.
И тогда я склонился к прекрасному лицу распростертой передо мной
женщины, чтобы поцеловать ее с тем же долго не находившим выхода пылом, с
каким всего несколько минут назад обрушился на нее в желании усмирить.
- И все-таки, мне не верится, - признался я чуть позже. - Для меня,
разумеется, было вполне естественно влюбиться в вас, даже сознавая, что вы
меня ненавидите. Но вы... Почему? Почему вы меня полюбили? Или, если не
можете ответить на этот вопрос, объясните хотя бы, почему так издевались
надо мной?
- Вам не понравится то, что я скажу. Конечно, можно было бы наплести
всякий вздор, на который способен любой завалящий психолог: о том, что оба
мы - выпускники университета, люди, влюбленные в свою профессию и так
далее. Различия в мелочах, разумеется не в счет.
На самом деле вся беда заключалась для меня в том, что это произошло.
Я не хотела этого. И противилась, как могла - прибегла к старому принципу
Джеймса, только примененному, так сказать, с противоположным знаком. А
принцип этот таков: если что-то по душе, если страстно желаешь стать
чем-то, вот и будь им. Вот я и пыталась вести себя так, словно ненавижу
вас.
- Почему? - возмутился я.
Алиса отвернулась, но я взял ее за подбородок и повернул к себе.
- Ну, объясните же...
- Я чувствую себя довольно гадко из-за колкостей, которые позволяла в
адрес вашей лысины. На самом деле это не так уж сильно мне не нравится.
Скорее, даже наоборот - я буквально влюбилась в то, что вам казалось
физическими недостатками. Вот в чем загвоздка. Я проанализировала
случившееся и пришла к выводу, что страдаю комплексом Электры.
- Вы хотите сказать, - произнес я, все больше повышая голос, - что
полюбили меня за то, что я такой же лысый, как ваш отец, и старше вас, не
так ли?
- Ну, не совсем так... Я уговаривала себя преодолеть это чувство,
делала вид, что терпеть вас не могу, надеясь, что возненавижу...
Если бы я и так уже не лежал на земле, то непременно свалился бы с
ног. Алиса Льюис оказалась одним из тех продуктов современной эпохи,
которые настолько привыкли копаться в собственной психике или, как сейчас
стало модно говорить, была настолько закомплексована, что готова была
расценивать сам факт взаимной привязанности между ребенком и отцом как
признак того, что им обоим пора, сломя голову, бежать к психиатру.
- Я в ужасном положении, - призналась Алиса. - Все не пойму никак -
то ли я люблю вас как отца, то ли - как мужчину. А может, действительно...
Она протянула руку, чтобы погладить мою лысину, я осознанно попытался
уклониться от ласки, но не успел.
- Дэн, да у вас на голове пушок! - неожиданно воскликнула Алиса.
- Что?
Я провел ладонью по черепу. Она была права. Лысину мою покрывала едва
ощутимая растительность.
- Значит, - сказал я, в одно и то же время и восхищенный, и
ошеломленный сделанным открытием, - вот, что имела в виду та нимфа, когда,
показывая на мою голову, сказала, что если бы не "это", она бы подумала,
что я еще не пробовал Отвар. Это сделал именно Отвар, который тот парень
вылил мне на голову! Ура!!! - высоко подпрыгнув, громко закричал я.
Но не успело еще смолкнуть эхо, как мы услышали ответный крик, да
такой, что кровь застыла в моих жилах. Это был оглушающий ослиный хохот
откуда-то издалека, громоподобное "И-а!"
- Поливиносел! - догадался я.
Схватившись за руки, мы помчались по дороге и остановились, только
спустившись к Федеральному Шоссе номер 24. Там, тяжело дыша и отдуваясь
после полумильной пробежки, страдая от жажды пуще прежнего, мы зашагали к
Онабаку, до которого оставалась вторая половина мили.
Время от времени я оглядывался, но погони не замечал. Тем не менее, у
нас не было никакой гарантии, что Поливиносел не вышел на наш след.
Люди, которые встречались нам повсеместно, несли с собою корзины,
бутылки, факелы и были, как удалось выяснить из разговора с одним
мужчиной, запоздалыми зрителями, спешащими увидеть отход баржи с останками
усопших от причала, находящегося в самом конце Главной Улицы.
- Говорят, что Мэхруд, Бык его имя, будет воскрешать покойников у
подножия горы, на вершине которой бьет фонтан из Бутылки. Случится это или
нет - все равно, здорово повеселимся. Хорошее жаркое, Отвар, хорошая
куча-мала в траве - вот вокруг чего вертится мир.
Я не стал оспаривать это утверждение. И без этих слов было ясно, что
эти три вещи лежат в основе всех развлечений туземцев.
Пока мы спускались по Адамс-Стрит, я разузнал об обстановке в долине
почти все - мой собеседник оказался очень говорливым, как, впрочем, и все
его собутыльники.
Он поведал мне, что на самом первичном уровне теократия начинается с
людей, ему подобных, самых что ни на есть середнячков. Затем идут сборщики
молитв. Они собирают у населения прошения, сортируют их и те, что достойны
внимания, пропускают дальше, направляя к пророкам типа Шиида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28