И Все-Бык действительно
наделил Дружков таким отличием, которое говорило само за себя о
принадлежности их к лику святых. Он наградил своих пророков постоянным
ореолом ярко-желтого цвета.
Обхватив руками колени, Алиса покачивалась от душившего ее смеха.
- Разумеется, все двенадцать должны бы были исступленно радоваться
привалившему им счастью. Но не тут-то было. Ибо Мэхруд из озорства
перепутал место, которое должно было окружаться ореолом. Теперь, когда
дружкам хотелось продемонстрировать свою принадлежность к лику святых, им
необходимо было поворачиваться к людям задницей.
И, хотите - верьте, хотите - нет, но эти тупоголовые категорически
отказываются признаться в том, что Мэхруд, по сути, изничтожил их.
Наоборот, они везде и всюду бахвалятся месторасположением своего ореола и
пытаются убедить всех остальных пользоваться пеленками, утверждая, что
обмотанная тряпьем средняя часть тела - такой же знак правоверных
почитателей Мэхруда, как тюрбан или фреска - для истинных приверженцев
Аллаха.
Естественно, настоящая причина такой пропаганды - нежелание Дружков
бросаться в глаза. Не то, что они совсем не желали бы быть знаменитыми.
Просто им не хотелось бы, чтобы люди помнили об их слабости и изначальном
грехе.
Слезы из прекрасных глаз Алисы струились ручьями. Я же не видел во
всем этом ничего смешного, о чем и заявил ей без утайки.
- Ничего-то вы не поняли, Темпер, - улыбнулась она. - Их положение
поправимо. Все, что им требуется - это попросить Мэхруда, чтобы он избавил
их от этой напасти. И они это знают, однако гордыня не позволяет им
прибегнуть к этому средству, они продолжают упорствовать, что это является
знаком благорасположения Все-Быка. Да, Дружки страдают, но им нравится
страдать. Так же, как Плаксивому Козлу нравится восседать на могиле жены -
словно это удержит ее под землей - и хныкать о своих несчастьях. Он и ему
подобные не откажутся от своих наказаний ни за что на свете, буквально ни
за что! И стойко будут нести свой крест.
Она снова закатилась громким смехом. Я приподнялся, схватил ее за
плечи и притянул к себе, чтобы проверить, не пахнет ли от нее Отваром. Не
было и намека на его запах, из чего следовало, что к бутылке Козла она не
притрагивалась, зато стало ясно, как день, что у нее просто истерика.
Как привести охваченную истерикой женщину в нормальное состояние? Да
громко отшлепать ее по щекам. Но тут Алиса сама ударила меня. Да еще так
громко! Но результат был тот же - смеяться она перестала. Я схватился за
щеку.
- За что?
- За то, что вы попытались воспользоваться моей слабостью.
- Но я... я... - только и сумел я пробормотать.
- Держите свои руки при себе, - сердито сказала Алиса. - Не
принимайте ошибочно мое сочувствие за любовь. И не думайте, что мне, как и
этим любителям Отвара, все равно, с кем.
Я повернулся к ней спиной и закрыл глаза, стараясь утихомирить
нарастающее бешенство, но это мне плохо удавалось и, наконец, меня
прорвало. Я привстал и окликнул ее:
- Алиса!
Она тоже, должно быть, не спала и сразу подскочила.
- Что? В чем дело?
- Я забыл вам кое-что вернуть.
И влепил ей звонкую пощечину. Затем, даже не удосужившись
удостовериться, что удар произвел впечатление, спокойно лег и снова
повернулся к ней спиной. Добрую минуту, должен признаться, спина моя была
холодной, а все мышцы напряжены до предела в ожидании того, что ее ногти
вот-вот вопьются в мою голую кожу.
Однако ничего такого не произошло. Сначала наступила полная тишина, в
которой было слышно только ее дыхание. Затем, вместо ожидаемой яростной
атаки, пришла очередь сдавленных вздохов, сменившихся всхлипываниями,
которые, в свою очередь, перешли в громкое сопение, сопровождающееся
вытиранием слез.
Я терпел, сколько мог, но скоро не выдержал, приподнялся на локте и
произнес:
- Извините. Наверное, мне не стоило распускать руки. Только вы
все-таки выбросьте из головы, будто я пытался с вами заигрывать, зная,
насколько отвратителен вам. У меня тоже есть гордость. Да и страсть к вам,
знаете ли, совсем не вскружила мне голову. Кто вам сказал, что вы - Елена
Прекрасная или Клеопатра?
Вот так всегда. Всякий раз я пытаюсь все уладить, и всякий раз порчу
все окончательно. Она совсем взбесилась и выказала это тем, что встала и
пошла прочь. Я догнал ее только у кладбищенских ворот.
- Куда это вы вздумали идти?
- Туда, где Главная Улица города Онабак, штат Иллинойс, упирается в
реку, чтобы взять пробы Отвара и как можно быстрее доложить обо всем
генералу Льюису.
- Вы не имеете на это права. Вам положено оставаться со мной.
Она откинула назад свои великолепные волосы.
- В полученных мною инструкциях об этом ничего не говорится. Зато
говорится о том, что, если, по-моему мнению, ваше поведение поставит под
угрозу выполнение данного мне поручения, я имею право покинуть вас. Так
вот, я считаю, что сейчас имеет место именно такая ситуация. Вы несомненно
представляете опасность. Если не для моей миссии, то, по крайней мере, для
меня лично!
Я схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
- Вы ведете себя, как вздорная девчонка, а не как майор морской
пехоты США. Что это на вас нашло?
Она попыталась высвободиться, но это у нее не получилось. Я только
улыбнулся, но, когда она пустила в ход кулаки, мне стало не до смеха. Я
снова влепил ей оплеуху, потом, отражая яростные удары, уложил ее на бок,
перехватив обе руки за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28