Но разве каждый не считает себя не таким, как другие?
Почему большинство женщин очень скоро начинают относиться к нему покровительственно, порой даже поматерински? В Фекане это было понятно. Он тогда был просто юнец, которого один вид нагого женского тела буквально приводил в дрожь.
Но теперь-то? От него зависят сотни людей. Он занимает в городе весьма видное положение, ежедневно принимает важные решения, которые имеют серьезное влияние на общественное мнение, когда речь идет о политике, театре, литературе и даже бирже.
Почему же тогда Лина не чувствует себя рядом с ним, словно за каменной стеной? Почему он не может сделать ее счастливой? И почему такая женщина, как м-ль Бланш, проявляет к нему сочувствие?..
Нельзя же лежать вечно с закрытыми глазами. Это несправедливо по отношению к медсестре. Ухаживая за ним, она зарабатывает на жизнь, это верно, но при этом отдает ему частичку своей души. К тому же изо рта у него начинает течь слюна. Он чувствует, что подбородок стал влажный и, кроме того, очень хочется пить.
Могра бесшумно, едва заметно шевельнулся под одеялом, и она уже тут как тут.
— Хорошо поспали?
Своим лукавым видом сестра дает понять, что ее не проведешь, но она на него не сердится.
— Где вы витали мыслями на этот раз?
Она знает, что ответить он не может, но продолжает говорить, одновременно вытирая ему лицо и освежая одеколоном:
— Могу поспорить, очень далеко… Но в вашем путешествии были и приятные моменты — я видела, как вы несколько раз улыбнулись.
А он об этом и не подозревал и теперь пытается сообразить, что же заставило его улыбаться.
— Звонил профессор Бессон, извинялся, что не может сегодня вас навестить.
Он в курсе ваших утренних неприятностей и советует вам не волноваться…
Бессон проезжал в сотне метров от больницы, направляясь в сторону леса Фонтенбло. Бросил ли он хоть взгляд на корпуса из серого камня, говорил ли о нем с Ивонной?
Искренни ли ее жизнерадостность, уравновешенность, доброжелательность?
— Бедолага Рене! Как ты думаешь, он сможет двигаться и разговаривать?
Если нет, то для такого человека, как он, это было бы ужасно!
Не важно, что ей ответил муж. В данном случае Могра интересует не собственное здоровье. Его интересуют другие, ему хочется снять с них все наносное, и если это удастся, тогда будет легче разобраться в самом себе.
Вот только возможно ли это?
К нему пропустили адвоката Клабо. Интересно, обращался ли он в справочное бюро или к старшей медсестре? Спросил ли у кого-нибудь разрешение его навестить?
Маловероятно. Почти все его друзья уже достигли такого уровня, что им не приходится стоять в очередях, обращаться в театральные кассы — один телефонный звонок избавляет их от многодневных хлопот.
Они не являются частью широкой общественности. Они стоят по другую сторону занавеса, знают то, чего остальные не знают и знать не должны.
Клабо явно спросил, как к нему пройти, с самоуверенностью человека, для которого не существует никаких преград. А может, прошел незамеченным, потому что сейчас приемные часы, да еще и суббота, и народу на лестницах и в коридорах больше, чем в будние дни. Можно подумать, что только что кончился киносеанс и публика выходит из зала.
Клабо тихонько постучался и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. М-ль Бланш удивленно смотрит на него и, не зная, следует ли ей вмешаться, бросает на Могра вопросительный взгляд.
— Так тебя, дружище, подвесили за ноги?
Заметил ли адвокат, что он похудел и плохо выглядит, тем более что сегодня его не брили, да и температура подскочила? Не показывая виду, он отдает медсестре пальто и шляпу и садится верхом на стул.
— Не бойся, я предварительно позвонил Пьеру. Он сказал, что ты не очень-то помогаешь врачам, но дела у тебя идут неплохо, и лучше будет, если тебя станут навещать.
Навещать, чтобы обменяться мыслями?!
— Как-то я нелепо себя чувствую, видя тебя здесь. Но ты, вероятно, чувствуешь себя еще более нелепо.
Он обводит взглядом зеленоватые стены, капельницу с глюкозой, накрытое салфеткой судно и, наконец, останавливается на м-ль Бланш, которая не знает, выйти ей или нет.
— Я только на несколько минут, — успокаивает Клабо сиделку. — Заменить вас я не смогу, но если ему что-нибудь понадобится, я вас позову.
Он почти лыс, массивен, но так крепок и кряжист, что толстым не кажется.
Пришел Клабо не просто так. Не зря же он с присущей ему бесцеремонностью сразу же выставил из палаты сиделку.
Он уже давно старшина сословия адвокатов и мог бы тоже стать членом Французской Академии, если бы захотел, вернее, если бы не завел себе нескольких непримиримых врагов, поскольку зубы у него острые.
Лет пять или шесть назад он был, бесспорно, самым знаменитым во Франции адвокатом; редко выдавалась неделя, когда в газетах не появлялась его фотография.
С тех пор ему приходится считаться с новым светилом, Кантиллем, которого называют молодым — сейчас ему всего сорок два.
Теперь в газетах появляются снимки то одного, то другого. Грандиозные процессы перестали быть монополией Клабо, и соперникам уже несколько раз приходилось вступать в борьбу в зале суда, когда один представлял интересы обвиняемого, а другой — истца.
Страдает ли от этого Клабо? Так бывает у некоторых животных, например у морских львов: старому вожаку приходится отступить перед молодым, более сильным и напористым.
— Да, Пьер приносит извинения… Ты же сам знаешь, что он за человек.
Уик-энд — это святое, особенно для Ивонны, которая просто заболеет, если не окажется на уик-энд на «Мельнице» вместе с детьми и внуками.
У Клабо два сына и дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67