– Ради вас самого я надеюсь, что это больше не повторится. – Дидье обернулся к сестре: – Ну вот. Этого достаточно?
– Полагаю, достаточно. – Симона сделала усилие, чтобы скрыть улыбку. Ник вопросительно смотрел на нее. – Милорд, Дидье сказал, что сожалеет о том, что сжег ваши штаны, и говорит, что такого больше не повторится.
Выслушав этот вольный перевод, барон что-то пророкотал и несколько мгновений смотрел на Симону, скорее даже сквозь нее, а затем потребовал:
– Докажи мне, что он существует!
– Милорд! – воскликнула Симона, посмотрела на брата, который, отвернувшись от них, лежал на постели, потом перевела взгляд на мужа. Барон снова прислонился к открытой двери так, словно не был уверен, остаться ему или все-таки уйти.
– Докажи мне, что Дидье существует, что он сейчас в этой комнате! Не можешь же ты рассчитывать, что я поверю тебе на слово?
Щеки Симоны вспыхнули от гнева. Она приказала:
– Дидье, заставь огонь снова плясать!
В тот же миг черные угли в очаге вспыхнули золотыми и красными языками.
– Этого достаточно, милорд?
– Просто сквозняк в трубе, – спокойно заметил Николас, хотя Симона разглядела в его глазах потрясение.
– Отлично, – бесстрастно отозвалась она. – Что бы вы хотели увидеть? Что ему надо сделать?
– Эй, вы! – Дидье возмущенно поднялся. – Я здесь но для того, чтобы вас развлекать!
– Замолчи, – прошипела Симона и снова обратилась к насторожившемуся Николасу: – Итак? Что может вас убедить, милорд?
Барон подумал, с вызовом улыбнулся Симоне и потребовал:
– Пусть он принесет мне вон те свечи. – И Ник указал на тяжелый металлический канделябр с тремя нетронутыми свечами. – А вы, леди Симона, оставайтесь там, где стоите. На этот раз никакой ловкости рук!
Симона с притворной любезностью улыбнулась. «Слишком легко», – подумала она про себя, а вслух сказала:
– Дидье, подай свечи лорду Николасу.
– Дидье, подай свечи. Дидье, сиди тихо. Дидье, слезь оттуда, – заворчал Дидье, подражая голосу сестры. – У меня сейчас больше работы, чем при жизни.
– Принеси, – не сводя взгляда с Николаса, попросила Симона. – Ну пожалуйста!
Потрясение, отразившееся на лице барона, сразу подсказало ей, что канделябр сдвинулся с места. Через мгновение тяжелый подсвечник проплыл мимо левого плеча Симоны и закачался перед грудью барона. Одна за другой загорелись все три свечи.
– О Боже! – выдохнул Ники стал водить руками вокруг канделябра, словно надеясь обнаружить невидимую подставку. Ничего не обнаружив, он обратил к Симоне побледневшее лицо. Та пожала плечами, вернулась к сундуку и откинула крышку.
– Сестрица! Пусть он его возьмет. Я устал!
Симона оглянулась на Ника, который продолжал смотреть на раскачивающийся перед ним канделябр.
– Милорд, если вам не трудно, заберите подсвечник. Дидье не может долго удерживать тяжелые предметы.
Николас бросил на нее вопросительный взгляд, как будто не понял смысла слов. Канделябр с грохотом рухнул на пол, свечи вывалились из гнезд и потухли.
– О Боже, он не мог… – Николас замотал головой.
– Какая разница… – пробормотала Симона, роясь в глубине сундука. Наконец она нашла то, что искала, оглянулась на Ника, который так и не вошел в комнату, встала и направилась к нему сама.
Лицо барона было того же воскового цвета, что и у разломившейся на кусочки свечи. Глаза его непрерывно шарили по комнате. Симона почувствовала сострадание к этому гиганту, попавшему в столь сложное положение.
– Здесь нечего бояться, милорд, – улыбнулась она мужу. Однако ее слова не успокоили барона, а произвели обратный эффект.
– Не смешите меня, леди Симона, – заявил он так грубо, что она замерла на месте. – Я закаленный в боях воин. Меня не напугает простой трюк с огнем. – И, по широкой дуге обходя Симону, он направился к столу, где стоял кувшин с вином и несколько кубков.
Приблизившись к мужу, Симона протянула руку, на раскрытой ладони лежал предмет, найденный в сундуке.
– Милорд!
Несколько мгновений Ник смотрел на ее руку, Симона замерла, не смея вздохнуть. Наконец он взял у нее тряпицу и стал опускаться в кресло, но вдруг застыл и оглянулся:
– А Дидье не…
– Нет, он не под вами. – На самом деле Симона не видела брата. В комнате стало тепло и уютно, и она мимолетно удивилась, куда же он делся.
С кувшином в руке Николас наконец сел и взглянул на завернутый в кусок ткани предмет. Потом он отставил кувшин и развернул грубую тряпицу.
Внутри был почерневший кусочек обгорелого дерева, в котором с трудом можно было узнать эфес деревянной шпаги Дидье.
Лицо Николаса осталось бесстрастным.
– Деревянный меч?
– Мама купила его для Дидье, когда мы в последний раз ездили в Марсель, это было за несколько недель до пожара, – пояснила Симона. – Дидье собирались вскоре отослать на учебу, и мама хотела, чтобы у него были новые игрушки.
Николас оторвал глаза от остатков игрушки и посмотрел на Симону, которая присела на краешек стула напротив.
– Для игрушки это дорогая вещица…
– Да. Но были еще щит, шлем… мешочек с кремнем и маленький ножик – вся рыцарская амуниция. Папа с мамой часами спорили из-за этого, но мама в конце концов победила. Она всегда все делала по-своему. А папа просто обожал Дидье. Ко мне он никогда так не относился.
Ник бросил еще один взгляд на последнюю игрушку Дидье и осторожно, почти как реликвию, положил ее на середину стола. Симоне так надо было кому-нибудь рассказать, и она рассказала:
– Дидье наказали. Его поймали в деревне, когда он разводил костер из веток. Сначала все было хорошо, но потом искра попала на уборную и сожгла ее дотла. – Симона сидела, глядя на свою сорочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92