И в этот момент Риппл просто подумала, что Анджела возмущена ее растрепанным видом, ее волосами, которые темной массой рассыпались по плечам.
– Мадемуазель, вы пришли! Идите наверх, идите наверх! Я вам пять раз звонила! Что мы стоим здесь как статуи? А она зовет вас, бедная! Мадам! Идите к ней в уборную сейчас же. Ах, какой ужас! Она могла разбиться насмерть…
Риппл в ужасе побежала наверх за Анджелой, подпрыгивавшей, как мячик.
– Что? Мадам? Разбилась насмерть?
– Почти, говорю я вам… Эти лестницы!.. Разве я не умоляла ее всегда быть осторожной…
Дверь над ними открылась, оттуда выглянула Сильвия, а из-за ее плеча показалось наполовину загримированное лицо Дороти.
– О, Риппл, пришла наконец? Риппл, ты слышала? Скорее! Скорее!
Ни слова не говоря, Риппл поспешно поднималась по ступенькам, прислушиваясь, как в кошмарном сне, к отрывистым репликам Анджелы:
– Тысячи раз Мадам поднималась и спускалась по этим проклятым лестницам, не глядя, куда она ступает… Тысячи раз ничего не случалось! Именно в этот вечер должно было случиться!.. Когда она перед тем, как отправиться домой, пришла сюда, просто, чтобы посмотреть на костюмы!.. Нога у нее подворачивается… Она падает. Подвернулась та же нога, что в детстве, но с тех пор этого не случалось. Сегодня случилось! Нога у нее ушиблена…
Риппл тревожно воскликнула: – Опасно?
– Очень! Очень! Она не сможет танцевать долго, несколько недель… ей придется несколько недель отдыхать, и сезон пропал!.. Вот мы пришли… Мадам! – Анджела открыла дверь. – Мадам, она идет. Я привела ее!
В возбуждении француженка схватила Риппл рукой за распущенные волосы и втолкнула в уборную примы-балерины.
ГЛАВА VI
МЕТАМОРФОЗА

I
В уборной, на диване, под одним из многочисленных зеркал, утопая среди разноцветных подушек, которые она любила, укрытая полосатым итальянским пледом, лежала Мадам.
Лицо ее казалось бледнее обычного. Она была без парика и не загримирована, глаза окружены темными тенями; впервые Риппл видела Мадам печальной и подавленной. Падение было очень неудачным: сильный вывих лодыжки все еще причинял ей страдания, и она оживала только во время перерывов между мучительными приступами боли.
И все же несчастье не сломило непреклонную волю артистки; она была подобна негаснущей восковой свече в бумажном фонаре, колеблемом грубой рукой. Голос ее, как всегда, звучал спокойно и властно:
– Риппл? Наконец-то! Я знала, что она придет. Хорошо! Но что с вами? Что с вашими волосами? Растрепанная и вся в пыли! Что случилось? С вами тоже что-то произошло? Что за несчастный день! Ничего, ничего. Не объясняйте теперь! Нет времени для разговоров… Пусть Анджела поможет вам раздеться. И торопитесь, торопитесь! Вы знаете, что значит сегодняшний вечер, Риппл?
Да, Риппл наконец поняла. Теперь ей представлялся исключительный случай, которого жаждут многие и многие молодые артистки, на который возлагают надежды бесчисленные начинающие балерины. Это был счастливый поворот колеса Фортуны в самой ненадежной из всех профессий: дублерша исполняет главную роль…
Конечно, Риппл была дублершей Мадам в «Русалочке». Она снова увидела хвост длинной очереди, стоявшей на улице в ожидании выступления знаменитой балерины. Мысль о публике вызвала в ней неподдельный ужас. «Русалочка» – этот новаторский балет, эта оригинальная постановка балетмейстера, друга Мадам, созданная именно для нее, будет исполнена начинающей балериной?
– Как я смогу? – пробормотала она. – Я позже всех поступила в труппу. Я не смогу это исполнить.
– Вы сможете. – Голос маленькой русской стал резким: – Не будьте глупой, Риппл, не огорчайте меня. В кордебалете нет ни одной танцовщицы, которая могла бы танцевать Русалочку, ни Сильвия, ни Дороти не смогут. Разве мы не учили вас почти так же, как если бы знали, что произойдет? Не готовились ли вы к этому уже несколько недель? Разве вы не исполнили безукоризненно роль Русалочки на репетиции во вторник?
С такой же быстротой, с какой Мадам говорила, костюмерша раздевала Риппл, снимая с нее пыльное платье. Риппл стояла, как тонкое деревце под ветром.
– Я никогда не представляла себе, ни на минуту, что мне придется это делать сегодня вечером! Кто бы мог подумать, что случится такое ужасное несчастье?
– Девятисот девяноста девяти балеринам из тысячи такой случай не показался бы ужасным несчастьем, – возразила Мадам со своего дивана. – Они сочли бы это исполнением своего самого заветного желания со дня поступления в театр. Ну скорее! Не надо воды, Анджела; вы можете снять всю пыль с ее лица маслом какао. Сначала наложите мадемуазель грим на руки и шею, на спину и плечи. У вас готов этот светло-зеленый тон? Отлично. А теперь, Риппл, я хочу сказать вам кое-что.
Странная перемена произошла в голосе и лице примы-балерины. Пока она говорила, ее маленькие руки перебирали различные гримировальные принадлежности в личной коробке Мадам, стоявшей на низком столике, возле дивана.
– Риппл, вы можете слушать, и в то же время вам будут накладывать грим на руки. Моя дублерша, – она подчеркивала слова, – моя дублерша не будет танцевать Русалочку.
– Но тогда… что же?.. как?
– Слушайте. Я объясню вам, чем я намерена поразить сегодня Лондон.
Волнуясь, она слегка подвинулась на диване. Пока Риппл, удивленная, послушная и покорная, отдавалась ловким и опытным рукам костюмерши, Мадам продолжала:
– Вы любите читать, Риппл. Читали ли вы когда-нибудь рассказы Нормана Дави? Нет? Один из рассказов посвящен истории знаменитого скрипача, возможно, самого Крейслера, который должен был дать концерт в Лондоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84