Но Риппл задумывалась над своим будущим.
Прежде всего, она думала о том, добьется ли успеха на сцене. Попасть на сцену – еще не значит иметь успех. Многие девушки, казавшиеся более талантливыми, чем Риппл, начинали с таким же воодушевлением, однако из них ничего не вышло, и никто их не знает, кроме узкого круга артистов балета.
Были балерины, которых, казалось, преследовало несчастье. Либо в день их выступления был сильный мороз, либо театр переходил в другие руки, либо случалось еще что-нибудь непредвиденное в сложной, таинственной жизни театра, и им приходилось начинать все с нуля или уезжать в провинцию, даже в колонии, так что их имена потом забывались. Не произойдет ли то же самое с Риппл? Иногда, быстро идя по Шефтсбери-авеню к театру, она об этом думала.
Да, тогда она порой причисляла себя к числу неудачниц, которые никогда не добьются успеха. Ей казалось, что она слышит, как сама, постаревшая и разочарованная, мелочно и злобно критикует других балерин. К тому времени Риппл уже познала зависть – змею, которая скрывается под прекраснейшими цветами сценической жизни. Ее часто смущали озлобленные отзывы артисток друг о друге: «Она девушка? Надеюсь, что и меня тогда будут называть девушкой, ведь я вдвое моложе ее!» Или: «На что она похожа? Что может быть прекраснее свежего, бело-розового, цветущего лица, и как отвратительно, когда лицо увядает!» Либо: «Это неважно, что у нее такие огромные ноги, лишь бы она хоть изредка ставила их правильно, когда танцует!» – и так далее. Ужасающие подробности из жизни балерин, скверные анекдоты, шепотом передаваемые из одной уборной в другую, поражали Риппл.
«Даже если бы это было правдой, – думала она, – то не следовало бы такие вещи повторять! Конечно, люди одной профессии должны лояльно относиться друг к другу! Но, кажется, это бывает нечасто!»
Она видела такую порядочность в Мадам – эта маленькая женщина и великая артистка никогда не говорила о своих товарищах по сцене или даже о соперницах ничего, кроме хорошего. Риппл, которая теперь значительно ближе с ней познакомилась, ежедневно встречаясь в театре, считала душевное благородство одной из главных черт характера Мадам. Вспоминая о ней, Риппл приободрялась.
Но иногда девушка думала: «Мадам благородна потому, что может себе это позволить. Ведь она находится на верху лестницы; на нижних ступенях люди озлобленно борются между собой и готовы сбросить друг друга вниз. Может быть, и я стану такой через несколько лет».
Все эти порой посещавшие Риппл мысли были проникнуты пессимизмом. Может быть, потому, что часто она очень уставала после долгих часов работы, которой предавалась телом и душой. Но если так, то, казалось бы, ей следовало бы отдыхать душой и отвлекаться от грустных мыслей в обществе мужчины, который ее любил и был ей дорог. Разве не всегда был с ней Виктор?
II
Однако что-то тревожное появилось последнее время в ее отношениях с женихом. Встречи с Виктором уже не были для Риппл отдохновением, а нередко вызывали в ней душевное напряжение. Часто, когда она выходила на улицу вместе с ним, ей приходилось успокаивать его, скрывая свою усталость.
– О, дорогой, не целуй меня сейчас, – почти жалобно сказала она ему однажды днем, когда он пригласил ее посмотреть на цветущие нарциссы в Кью. – Сядем здесь, под деревьями. Посмотри, какие красивые желтые цветы, как выделяются на их фоне эти буки!
– Почему? – недовольно спросил Виктор. – Почему моя девочка не хочет меня поцеловать? Что я такого сделал?
– Сделал? Ты ничего не сделал, – успокоила его Риппл. Усталость внезапно охватила ее и как туча заволокла радостный весенний пейзаж. Она была бы очень счастлива, если бы могла на минуту прислониться к крепкому плечу своего возлюбленного и прошептать ему неувядаемые строки:
И тогда сердце мое охватывает восторг,
И вместе с нарциссами танцует оно.
Но Виктор не желал говорить о нарциссах. В тот момент он не хотел и смотреть на них. Молодой человек с упреком заметил: – Ты опять очень устала (Как будто это было преступление!)…
– О, не особенно, – заверила его Риппл. Она знала, что последует дальше. Красивые глаза капитана Барра смотрели угрюмо.
– Это все из-за проклятых репетиций, ты опять выбилась из сил.
– О нет, я не думаю…
– Нет, это так. Ты слишком отдаешься работе. Репетиции отнимают у тебя полдня. Даже то короткое время, когда я могу освободиться и повидаться с тобой! А если между репетициями мы отправляемся куда-нибудь и я хочу тебя обнять, ты вот какая… Слишком утомлена, чтобы говорить со мной. Дело в том, что ты не создана для такой жизни.
– О нет, я именно для этого и создана. Я не настолько устала, я только…
– Ты не хочешь даже поцеловать меня! Оставь все это, дорогая, ведь я не видел тебя с последнего понедельника! И то видел только на секунду. А теперь ты не хочешь даже поцеловать меня…
– О, я поцелую, Виктор. Я поцелую, если ты хочешь, – согласилась Риппл. Странное чувство отчаяния охватило ее, когда она повернулась и покорно подставила свое нежное белое личико Виктору, который покрыл его страстными поцелуями.
Она подавила мысли, готовые возникнуть в ее голове:
«Почему мужчины не в состоянии понять, что мы не всегда можем быть расположены к таким вещам? Или это потому, что я устала после репетиции? Если и устала, то почему он не может оставить меня в покое и не надоедать мне? Как раз в эти полчаса, на солнце, среди нарциссов? Разве не мог бы Виктор просто держать мою руку и не мешать мне спокойно сидеть и вместе с ним наслаждаться окружающим? Почему он не может думать ни о чем другом, кроме того, сколько дней назад целовал меня в последний раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84