— Вы меня не удержите! — кричал Бауер. — Ни вы, ни кто другой, есть еще законы в нашей стране. Я ухожу. — Он топнул ногой. Его всего трясло. — Ухожу, ухожу! — взвизгнул он и снова топнул ногой. — Хочу уйти и уйду. Никто не помешает мне уйти сейчас, сию минуту!
Несколько секунд он стоял, сверкая глазами; ненависть в его глазах брызгала сквозь стекла очков. Вдруг он вытянул руку. Лео отскочил в сторону. Но Бауер хотел только взять пальто и шляпу. Он сорвал их с вешалки и выбежал вон из комнаты.
Бауер бежал легко. Хоть он и был нескладен, но бегал легко, на носках, при этом ноги его словно царапали пол, как когти животного, запертого в клетку. Он громко хлопнул дверью, и эхо выстрелом отдалось в тишине.
— Зачем ему вообще было приходить! — крикнул Лео, глядя на захлопнутую дверь. Затем повернулся к сортировщикам и развел руками: — Вот горячка, — сказал он.
Никто не ответил. Все молча глядели на него. Он показал на уборную и засмеялся.
— Так спешил, — сказал он, — что помчался не в ту сторону. — Никто не засмеялся. — Так торопился в уборную, — хихикнул Лео, — что помчался не туда, куда нужно. — Он снова захохотал. Но в комнате по-прежнему стояла тишина.
Служащие один за другим медленно принимались за работу, Лео чувствовал, что они больше не на его стороне. Не то, что неделю тому назад, когда Тэккер еще не был его компаньоном.
2
Лео в этот день должен был встретиться с Джо для дальнейших переговоров. Теперь он не мог уйти. Бросить все на одного Мюррея было невозможно. Кроме того, ему хотелось побыть со своими служащими и попытаться снова завоевать их расположение. Значит, придется рассказать Джо о Бауере. Лео не хотелось об этом говорить брату. Он сочувствовал Бауеру. Он сам испытывал такое же отвращение и к торговле шерстью после своего банкротства, и ко всякому делу, из которого его изгоняли. Ни за какие блага мира его бы не затащили обратно. Но сказать про Бауера придется. Никакой другой причины для отсрочки такого важного свидания Лео придумать не мог.
Свидание решили отложить на вечер. Когда со всеми вопросами было покончено и братья остались одни, Джо сказал, что сам займется Бауером и позаботится о том, чтобы тот завтра же явился на работу.
— Я бы не хотел этого, — возразил Лео. — По-моему, если мы его отпустим на все четыре стороны, мои служащие увидят, что наши отношения остались прежними. Хочешь уйти, уходи — дело твое и риск твой. Тогда им нечего будет бояться. И тогда никто не подумает уходить.
Джо ответил на это, что надо иметь в виду весь синдикат в целом, а не один только банк Лео.
— Твои служащие тебя любят, — сказал он, — но ведь в большинстве случаев банкиры не имеют никакого влияния на своих работников. Ты сам это прекрасно знаешь. Пустячный предлог, и они уйдут. Надо некоторое время держать их в руках. Ты сам это знаешь.
— Знать-то знаю, но мне это не по душе.
— Да ты даже не знаешь, как мы это сделаем.
— Мне все равно, как бы ни сделали. У меня другие взгляды.
— Дисциплина нужна в любом деле.
— Знаю, знаю, но…
— Ты ведь прекрасно понимаешь, если Бауер уйдет беспрепятственно, за ним последуют очень многие в других банках.
— Можно же иначе… По-хорошему… Они должны любить…
— Если они нас не любят, черт с ними со всеми. Уволим всех, когда найдем им замену. Но только, когда мы захотим, а не когда им захочется. И не всех сразу. Не с места в карьер, когда у нас уйма работы и нет времени заниматься такой мелочью, как постановка дела в каждом банке.
Лео потер лоб. Потом глаза. Пальцы его скользили вниз по лицу, оттягивая и теребя мясистые щеки.
— По правде говоря, — сказал он, наконец, — у меня не хватает духа на такого рода дела.
— Что ты имеешь в виду под такого рода делами? — воскликнул Джо. — В любом деле надо считаться с фактами.
— Да, но так, как вы действуете…
— Ничего не понимаю. Это мне нравится — «такого рода дела»! Каждое дело должно использовать все, чем оно располагает: свой актив, кредит, доверие, наконец, репутацию, определенную репутацию, создавать эту репутацию и поддерживать ее. Чем дело располагает, тем оно и должно пользоваться и как можно лучше. Разве неправда?
— Не спрашивай меня, где правда и где неправда, — сказал Лео, — я этого больше не знаю.

Бауер был поручен заботам Луиса Джонстона, шофера Тэккера, которому Джо велел доставить Бауера к нему в контору в среду, к десяти утра. Джонстон осведомился, ехать ли ему одному.
— Конечно, одному, — сказал Джо, — просто скажите, что я хочу его видеть и что это важно. — Джонстон стоял в нерешительности. — А если что будет неладно, — добавил Джо, — сами ничего не предпринимайте, позвоните мне.
Шофер Тэккера был здоровенный, почти квадратный детина покладистого, общительного нрава. От долгих лет шатания по морям, в свою бытность матросом и в годы сухого закона, он сохранил что-то соленое и озорное. Но теперь он был уже немолод, облысел и, когда снимал шляпу, лысина придавала ему глуповато-простодушный вид.
Джонстон подкатил к дому Бауера на тэккеровской машине. Это был квартал в восточной части Бронкса, застроенный многоквартирными домами средней руки, и не успел появиться на улице роскошный автомобиль, как его облепила стая ребятишек. Они слетались со всех сторон, как воробьи на хлеб. Джонстон подозвал мальчугана постарше.
— Присмотришь за машиной — дам пять центов. Будешь отгонять ребятишек?
Мальчугану было лет девять, Джонстон удивился, почему он не в школе. Куртка на нем топорщилась от нескольких поддетых под нее свитеров, но руки и лицо посинели от холода.
— Ладно, — сказал он, — дело нетрудное.
Джонстон протянул ему пять центов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176