А между тем ни Тэккер, ни лица, возглавлявшие фиктивные общества, не могли позволить себе роскошь предстать перед судом. Обе стороны поэтому поспешили вступить в переговоры. И та и другая одинаково боялись, как бы профсоюз Тэккера не попал в руки красных.
Входя в зал заседания, Уилок твердо рассчитывал на успех. Крупные компании, агентом которых был Тэккер, обещали поддержать его. Это было, пожалуй, главным оружием Уилока. Другая сторона имела деньги и сравнительно чистые руки. Теперь сторона Тэккера тоже будет иметь деньги и чистые руки. Уилок заготовил еще несколько мин. За обещание прекратить забастовки можно было требовать уступок. Кроме того, противник ведь не скрывал, что хочет оставить Тэккера во главе союза и выкинуть оттуда красных. За это опять-таки можно было отвоевать кое-что.
Однако Уилок сам взорвался на собственных минах. Он думал, что связанные с Тэккером крупные компании будут вести честную игру. Ничуть не бывало. Воспользовавшись тем, что Тэккер без их поддержки был бессилен и мог только скандалить, они перешли к неприятелю и установили свои порядки, которым Тэккеру пришлось подчиниться. Если бы он вздумал скандалить, они вышвырнули бы его. Только на этих условиях Тэккеру разрешалось работать на них.

Компании действовали хитро, и на первый взгляд порядки эти не казались такими невыгодными для Тэккера. Но уже спустя несколько недель после заключения сделки Тэккер понял, куда это его заведет. Всем распоряжались крупные компании. Каких бы прибылей он ни добился, все достанется им.
— Форменный пирог с начинкой, — сказал он Уилоку, — и начинка — это я.
— Мы имели бы больше шансов на успех, если бы вступили в борьбу с чистыми руками, вместо того чтобы прибегать к чистым рукам на стороне, — заметил Уилок. — Мы бы затаскали их по судам. Я с самого начала говорил вам, что в агентство надо посадить специалистов по автомобильному делу.
Тэккер сам не раз об этом думал. Он всегда мечтал иметь большое легальное дело, не без жульничества, конечно, но жульничества дозволенного. Одно время ему казалось, что его таксомоторы — это как раз такое дело. Но в критическую минуту собственные подручные связали Тэккера по рукам и по ногам. Люди эти не были настоящими дельцами. Они не знали, как с выгодой производить товары, как с выгодой торговать, им не сошли бы с рук те махинации, без которых нельзя создать ни одно крупное дело. Им бы этого не разрешили. Кроме того, они не могли прикрываться законом, как им прикрываются настоящие дельцы. Но откуда было такому человеку, как Тэккер, взять других людей?
— Дело не в моих людях, а во мне, — сказал Тэккер Уилоку.
— Будь вы одни, не к чему было бы придраться.
— Вы рассуждаете неверно, — возразил Тэккер. — Я слишком недавно ворочаю делами. А чтобы проделывать такие штуки, как эти ловкачи из автомобильных компаний проделали с нами, нужно, чтобы прошло много времени, с тех пор как ты стал тузом. Если прошло много времени, тогда уже никто не спрашивает, с чего ты начал и на что пускался, чтобы стать тузом. Вот моя философия.
— Философия чисто американская, — заметил Уилок. — В этом — вся философия англосаксонских лавочников.
— Тогда уже никто не станет спрашивать, что ты делал когда-то, — повторил Тэккер. — Разве только те, кого ты убрал с дороги, а если ты убрал их с дороги окончательно, то они стали голытьбой и в счет не идут.
Уилок подумал о родном городе и опустошенных лесах вокруг. Если смотреть с холма вниз, то видно, как ряды пней простираются до самого горизонта, точно могильные камни, а окружающая их молодая поросль придает всей местности сходство с заброшенным кладбищем. Крупные лесопромышленники приезжали и уезжали, и единственное место, где они, по-видимому, обосновывались прочно, была светская хроника или американский справочник «Все про всех». Их любили, ими восхищались, им завидовали все, кроме тех, кого они бросали на произвол судьбы в умерщвленных городах. Эти люди их ненавидели, но что значила ненависть таких людей? Это же была голытьба. И они были одиночками. Бизнес изломал их и разъединил. Они не объединялись, чтобы бороться с бизнесом. Они отдавались чувству одиночества и только боролись друг с другом.
Уилок очнулся от задумчивости.
— Буду с вами откровенен, хотя, может быть, вам это и не придется по вкусу, — обратился он к Тэккеру. — Вы ничего не добьетесь, пока не будете иметь положения в обществе.
Тэккер покраснел.
— Вы только что сами сказали, что в этом отношении ко мне лично не придерешься, — пробовал возразить он. — Я смотрю так: если человек имеет монополию где-нибудь на задворках, то каждый норовит очернить его. Одним словом, с ним никто не считается. И обо мне слухи ходят только потому, что со мной никто не считается.
— Как раз об этом-то я и говорю, — ответил Уилок. — С точки зрения всякой вши, с вшивым маленьким дельцем и несколькими вшивыми долларами в банке, монополия есть гангстеризм, и если вы хотите вполне безнаказанно, у всех на виду и совершенно открыто быть гангстером, вам надо иметь положение в обществе. Надо быть и настоящим тузом и иметь положение в обществе.
— Для человека с образованием вы не очень-то разборчивы в выражениях, — неуверенно произнес Тэккер. До сих пор еще никто не осмеливался назвать его в лицо гангстером. Он отвернулся. — Мне все равно начинать уже поздно, — тихо проговорил он.
— Вовсе нет, — возразил Уилок. — Вам нужно быть тузом и иметь положение в обществе, только и всего. Вы должны быть таким крупным тузом, чтобы пустить по миру ваших врагов, тогда сбросят со счетов их самих и все то, что они станут про вас сплетничать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176