ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А сын героя торчит здесь сложа руки!»
Нью-Йорк в ту пору переживал очередной бум. Генри часами просиживал у окна, а огромный богатый город висел перед ним, как жирный окорок, прокопченный и сочный, истекающий не салом, а золотом. Самый воздух был пропитан жаждой денег. Когда Генри выходил на улицу, он вдыхал запах денег. Он видел, что на лицах людей написано: «деньги», и стоило им заговорить, как он слышал, что говорят о деньгах. Весь мир был лопнувшим денежным мешком, и каждый норовил поглубже засунуть в него рыло. Все, как свиньи, кидались к мешку и, роясь в нем, хрюкали, чавкали и сопели. Ноги бизнесменов с хлюпаньем сновали по тротуарам, точно свиные рыла по корыту с помоями, а когда бизнесмены к ночи возвращались домой, лица их розовели, как кожа молочного поросенка. Они все лоснились от денег, и брюхо у них тяжело отвисало, словно толстый кошель, набитый золотом. А сын героя сидел и смотрел на них, обреченный на безделье. Он сидел тихо, не шевелясь, и чувствовал, как оседает на нем пыль.
У него было несколько клиентов, их хватало ровно на то, чтобы уплатить за наем конторы, но чаще его размышления прерывал какой-нибудь коммивояжер, ищущий случая подработать, или почтальон с рекламными брошюрками, счетами и письмами из дому.
«Не думай, пожалуйста, что тебя кто-нибудь подгоняет или что мы здесь теряем терпение, — писал отец. — Медленно, но верно. Это, пожалуй, у вас там быстрейший способ чего-нибудь достигнуть. Я хорошо себе представляю, как трудно молодому человеку сделать карьеру в таком большом и людном городе. И никто тебя не торопит, мой мальчик. Желаю тебе удачи. Ты многое ставишь сейчас на карту. Ведь самый ответственный и решающий момент в жизни человека тот, когда он начинает строить свое будущее. И никто не вправе тебя подгонять. Иди себе медленно, но верно, и знай, что мы всеми помыслами с тобой. Всеми помыслами с тобой, мой мальчик, и не подгоняем тебя, а только хотим видеть, как ты пойдешь своим путем легко и спокойно, медленно, но верно».
Генри перечитал письмо четыре раза. Сердце у него было отцовское, такое же чуткое и доброе. И с каждым разом образ отца, пишущего письмо за конторкой в вестибюле отеля, возникал перед ним все отчетливее и отчетливее.
«Скорее всего старик только что вернулся из банка, иначе бы он так не писал, — подумал Генри и швырнул письмо на стол. — Что же я должен, по его мнению, делать? — возмущался Генри. — Сижу здесь как проклятый. Делаю все, что могу, все, что в моих силах».
Он снова взял письмо и посмотрел на почерк. Почерк был затейливый и твердый, и каждое слово заканчивалось завитушкой, согласно правилам чистописания, которым учили отца. «Ну конечно, — подумал Генри. — Что бы ни случилось, он останется верен себе».
У Генри на глаза навернулись слезы, мутные и вязкие, как мякоть раздавленного винограда. Словно чего-то стыдясь, он порывистым движением поднес письмо к лицу и провел по нему губами. Он показался себе смешным и глупым, но на душе стало легче.
Вслед за тем пришло письмо от старшего брата, шутника Эндрю: «Дорогой братишка, всего несколько строк», — обычное родственное письмо, в котором говорилось, что «норки все еще держат себя „чуженорками“ в наших краях», и так далее, но в конце было сказано: «Чтобы сохранить отель, мы, где только могли, раздобывали деньги, но теперь все ресурсы исчерпаны, и мне пришло в голову, что, может быть, ты достал бы что-нибудь у себя в Нью-Йорке, если бы знал, как обстоят здесь дела. А дела очень плохи. Как тебе известно, отец и думать не хочет расстаться с отелем, хотя служит он пристанищем только ветру, и прок от него невелик. Ты не думай, что я шучу. Я говорю вполне серьезно, потому что положение весьма серьезно. Но ты ведь меня знаешь, мне нужно иногда посмеяться, иначе я наверняка свихнусь и стану форменным „норка-маном“.
Когда банк все же, в конце концов, завладел отелем, Роджеру предложили остаться управляющим. Добивался и добился этого для него Эллис.
— Оказывается, это вовсе не так страшно, — говорил Роджер жене. Ведь мне лично отель давно не приносил никакого дохода. Я, собственно, целых двадцать лет задаром работал на них. А теперь они обязаны будут платить мне.
Но вскоре после этого он умер, всего десять дней не дожив до шестидесяти двух лет. Генри приехал домой на похороны. Он искренне удивился, когда мать сказала, что ни в коем случае не разрешит мистеру Хайду присутствовать при последнем обряде.
— Он убийца твоего отца, — твердила она сыну, убежденная, что Эллис явится только за тем, чтобы проливать крокодиловы слезы над трупом своей жертвы.
Генри подумал о долгой дружбе, связывавшей отца и мистера Хайда, о том, что банкир, хоть ни в чем и не виноват, но терзается и, наверное, хочет успокоить свою совесть. Подумал и о своем зяте, все еще служившем в банке, теперь уже кассиром, и о том, что, потеряв место, он другой работы в этом городе не найдет. А поведение матери может на нем отразиться. И он сделал попытку втолковать миссис Уилок, что ради дочери, зятя и внуков она обязана поступиться своими чувствами.
— Я всю жизнь поступалась своими чувствами, — отрезала Марта. — И если убийца твоего отца хоть раз еще попадется мне на глаза, клянусь богом, я достану револьвер и пристрелю его.
Миссис Уилок переехала к сыновьям на пушную ферму: в доме зятя ее поступок возбудил слишком большое недовольство.
— Здесь она будет как дома, — шутил Эндрю. — В родной атмосфере все тех же закладных.
Эндрю все больше начинал походить на отца, у него появился тот же стеклянный взгляд. Вся его прежняя веселость исчезла. Если он и шутил теперь, то только затем, чтобы казаться остроумным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Нью-Йорк в ту пору переживал очередной бум. Генри часами просиживал у окна, а огромный богатый город висел перед ним, как жирный окорок, прокопченный и сочный, истекающий не салом, а золотом. Самый воздух был пропитан жаждой денег. Когда Генри выходил на улицу, он вдыхал запах денег. Он видел, что на лицах людей написано: «деньги», и стоило им заговорить, как он слышал, что говорят о деньгах. Весь мир был лопнувшим денежным мешком, и каждый норовил поглубже засунуть в него рыло. Все, как свиньи, кидались к мешку и, роясь в нем, хрюкали, чавкали и сопели. Ноги бизнесменов с хлюпаньем сновали по тротуарам, точно свиные рыла по корыту с помоями, а когда бизнесмены к ночи возвращались домой, лица их розовели, как кожа молочного поросенка. Они все лоснились от денег, и брюхо у них тяжело отвисало, словно толстый кошель, набитый золотом. А сын героя сидел и смотрел на них, обреченный на безделье. Он сидел тихо, не шевелясь, и чувствовал, как оседает на нем пыль.
У него было несколько клиентов, их хватало ровно на то, чтобы уплатить за наем конторы, но чаще его размышления прерывал какой-нибудь коммивояжер, ищущий случая подработать, или почтальон с рекламными брошюрками, счетами и письмами из дому.
«Не думай, пожалуйста, что тебя кто-нибудь подгоняет или что мы здесь теряем терпение, — писал отец. — Медленно, но верно. Это, пожалуй, у вас там быстрейший способ чего-нибудь достигнуть. Я хорошо себе представляю, как трудно молодому человеку сделать карьеру в таком большом и людном городе. И никто тебя не торопит, мой мальчик. Желаю тебе удачи. Ты многое ставишь сейчас на карту. Ведь самый ответственный и решающий момент в жизни человека тот, когда он начинает строить свое будущее. И никто не вправе тебя подгонять. Иди себе медленно, но верно, и знай, что мы всеми помыслами с тобой. Всеми помыслами с тобой, мой мальчик, и не подгоняем тебя, а только хотим видеть, как ты пойдешь своим путем легко и спокойно, медленно, но верно».
Генри перечитал письмо четыре раза. Сердце у него было отцовское, такое же чуткое и доброе. И с каждым разом образ отца, пишущего письмо за конторкой в вестибюле отеля, возникал перед ним все отчетливее и отчетливее.
«Скорее всего старик только что вернулся из банка, иначе бы он так не писал, — подумал Генри и швырнул письмо на стол. — Что же я должен, по его мнению, делать? — возмущался Генри. — Сижу здесь как проклятый. Делаю все, что могу, все, что в моих силах».
Он снова взял письмо и посмотрел на почерк. Почерк был затейливый и твердый, и каждое слово заканчивалось завитушкой, согласно правилам чистописания, которым учили отца. «Ну конечно, — подумал Генри. — Что бы ни случилось, он останется верен себе».
У Генри на глаза навернулись слезы, мутные и вязкие, как мякоть раздавленного винограда. Словно чего-то стыдясь, он порывистым движением поднес письмо к лицу и провел по нему губами. Он показался себе смешным и глупым, но на душе стало легче.
Вслед за тем пришло письмо от старшего брата, шутника Эндрю: «Дорогой братишка, всего несколько строк», — обычное родственное письмо, в котором говорилось, что «норки все еще держат себя „чуженорками“ в наших краях», и так далее, но в конце было сказано: «Чтобы сохранить отель, мы, где только могли, раздобывали деньги, но теперь все ресурсы исчерпаны, и мне пришло в голову, что, может быть, ты достал бы что-нибудь у себя в Нью-Йорке, если бы знал, как обстоят здесь дела. А дела очень плохи. Как тебе известно, отец и думать не хочет расстаться с отелем, хотя служит он пристанищем только ветру, и прок от него невелик. Ты не думай, что я шучу. Я говорю вполне серьезно, потому что положение весьма серьезно. Но ты ведь меня знаешь, мне нужно иногда посмеяться, иначе я наверняка свихнусь и стану форменным „норка-маном“.
Когда банк все же, в конце концов, завладел отелем, Роджеру предложили остаться управляющим. Добивался и добился этого для него Эллис.
— Оказывается, это вовсе не так страшно, — говорил Роджер жене. Ведь мне лично отель давно не приносил никакого дохода. Я, собственно, целых двадцать лет задаром работал на них. А теперь они обязаны будут платить мне.
Но вскоре после этого он умер, всего десять дней не дожив до шестидесяти двух лет. Генри приехал домой на похороны. Он искренне удивился, когда мать сказала, что ни в коем случае не разрешит мистеру Хайду присутствовать при последнем обряде.
— Он убийца твоего отца, — твердила она сыну, убежденная, что Эллис явится только за тем, чтобы проливать крокодиловы слезы над трупом своей жертвы.
Генри подумал о долгой дружбе, связывавшей отца и мистера Хайда, о том, что банкир, хоть ни в чем и не виноват, но терзается и, наверное, хочет успокоить свою совесть. Подумал и о своем зяте, все еще служившем в банке, теперь уже кассиром, и о том, что, потеряв место, он другой работы в этом городе не найдет. А поведение матери может на нем отразиться. И он сделал попытку втолковать миссис Уилок, что ради дочери, зятя и внуков она обязана поступиться своими чувствами.
— Я всю жизнь поступалась своими чувствами, — отрезала Марта. — И если убийца твоего отца хоть раз еще попадется мне на глаза, клянусь богом, я достану револьвер и пристрелю его.
Миссис Уилок переехала к сыновьям на пушную ферму: в доме зятя ее поступок возбудил слишком большое недовольство.
— Здесь она будет как дома, — шутил Эндрю. — В родной атмосфере все тех же закладных.
Эндрю все больше начинал походить на отца, у него появился тот же стеклянный взгляд. Вся его прежняя веселость исчезла. Если он и шутил теперь, то только затем, чтобы казаться остроумным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176