Слишком много раз во время прошлых месяцев он расстраивал ее своими скрытными действиями и таинственным поведением, чтобы потом восхитить зрелищем редкого цветка или, возможно, открывающейся панорамы, от которой у нее перехватывало дыхание.
– Ты знаешь меня, девочка. Я не скажу тебе, что это. Но я обещаю, что ты никогда ничего подобного раньше не видела.
– А когда я увижу это?
– После ленча.
– И это нужно будет разделить с другими?
– Ой… – Он улыбнулся, потом нахмурился, потом посмотрел на нее. – Ты ведь не будешь возражать, чтобы все в этом участвовали?
– Конечно, нет. Чудесно иметь рядом людей, которые могут оценить что-то по достоинству. – Она вспомнила дом ее отца. Их комнаты для гостей всегда были полны разного интересного народа.
– Мы так долго были здесь одни, без общества…
– Я не испытываю одиночества. – Действительно, слишком многому ей за это время пришлось учиться, и работы было тоже хоть отбавляй.
– Но сначала-то ты его ощущала. Помню, как ты плакала по ночам.
Притупившаяся со временем боль пронзила ее – первые четыре месяца, на самом деле, дались ей тяжело. То, что она была далеко от семьи, – не было ее единственной трудностью. Она не понимала Большого Хозяина и его клан. И еще был Джесс.
– Вы научили меня любить пустыню. Я научилась наслаждаться покоем. В самом деле, – она усмехнулась, – думаю, что я испортилась. В прошлую ночь я едва смогла уснуть: все время слышала, как ходят и разговаривают люди.
Профессор засмеялся, глядя на нее.
– Так вот что это было! Я тоже не мог уснуть, но винил в этом волнение.
– И оно тоже, конечно. Нам, однако, лучше с этим смириться – оживление будет длиться еще несколько месяцев, я полагаю.
Выражение недоумения, которое исказило его черты, заставило ее смеяться. Он должен был протестовать против шума, но она знала другое – он упивался каждым мгновением публичного внимания к себе и своему делу.
– Пойдем. Мы все сделали.
Осень пошла за профессором к выходу. Они не стали тратить время на разговоры, а поспешили спуститься по ступеням. Когда она перешагивала через край, то услышала, как профессор попросил Риккера остаться и присмотреть за табличками. Фрэнк запротестовал, и на этот раз Осени показалось, что Фрэнк прав: зачем надо было за табличками присматривать?
Но, хотя она и согласилась мысленно с Риккером, все-таки промолчала: если он тут застрянет, то не будет надоедать ей или кому-нибудь еще. Может быть, это, в конце концов, и было причиной, по которой профессор решил его оставить здесь. Осень улыбнулась и спрыгнула с последней ступеньки.
Вернувшись в лагерь, группа оживленно обсуждала результаты раскопок. Из обрывков разговоров Осень поняла, что они пришли в восторг от открытия Дэвидсона. Действительно, они были возбуждены, что им достало времени только на то, чтобы открыть консервные банки и наспех уничтожить их содержимое вперемежку с сандвичами – и вот они уже готовы направиться обратно к скале.
Доктор Дэвидсон настаивал на том, чтобы они немного отдохнули. Осень с готовностью согласилась: она не спала и надеялась вздремнуть часок-другой.
В палатке было душно и жарко. Осень взяла одеяло и решила поискать место снаружи в тени, где мог дуть легкий ветерок.
Расстелив одеяло, Осень растянулась на животе и закрыла глаза. Образ Джесса дразнил ее память воспоминаниями о месяце, который они провели вместе. Доктор Дэвидсон отправил ее в другой каньон на запад от Койотовых Ручьев. Она проводила долгие часы, нанося на карту небольшую пещеру и скалы, ее окружавшие.
Время, проведенное там, было утомительным, потому что она жила ожиданием встреч с Джессом. Каждый вечер он приезжал на лошади к ее лагерю. Они плавали в реке и часами разговаривали.
Она не могла вспомнить, о чем они говорили, и сомневалась, что речи их имели какой-то смысл. Большинство из них прерывались длинными поцелуями и чувственными объятиями, которые неминуемо вели к более глубокому выражению их привязанности. Осень вздохнула, потому что воспоминания мучили ее.
Она повернулась на спину. Нет, с этим лучше покончить. Она силилась прогнать мысли о Джессе Баррене, о Конни Тернер и о раскопках тоже. Годы тренировки по системе йогов и успехи в медитации позволили ей овладеть собою. Несмотря на внутреннее смятение чувств, она, в конце концов, задремала. И вдруг она услышала зов профессора.
– Внимание, все! – призывал голос доктора Дэвидсона. – Собирайтесь. Я хочу, чтобы все выслушали одно сообщение.
Осень бросила одеяло обратно в палатку и отправилась посмотреть, что такое затевает профессор.
В самом центре лагеря она увидела его, стоящим на небольшой глыбе. Ветер трепал его волосы, раздувал мешковатые одежды и обтягивал материей его тощее тело.
– Мы не будем сейчас возвращаться к пещере. Я приготовил для вас сюрприз, который приберег напоследок.
Ропот недоумения пробежал по группе слушателей, и интерес начал возрастать. Осень увидела выражение лица профессора и начала про себя посмеиваться: мужчина в годах купался в лучах славы. Он старался завладеть вниманием окружающих, в чем и преуспел.
– А что это, профессор?
– Не заставляйте нас гадать!..
– Мы хотим обратно к пещере.
Наконец он заговорил:
– Захватите с собой камеры и записные книжки, потому что вы не поверите собственным глазам, увидев, что я собираюсь вам показывать.
Всяческое сопротивление исчезло в мгновение ока, и людей охватило бешеное любопытство. Осень увидела, как доктор Дэвидсон жестом приказал группе следовать за ним из лагеря. Волнение усиливалось по мере того, как одно предположение сменяло другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102