Джесс подтянулся к ней на локтях, он смотрел на нее сверху.
– Было бы нечестно убеждать тебя в другом. Я достаточно сильно люблю тебя, чтобы не лгать тебе.
– Иногда честность ранит.
Он начал гладить ее волосы, но она отдернула голову.
– Я много думал обо всем этом с того самого дня, как нашел тебя в пещере.
Она тоже много думала – и, как видно, ошибалась. Ей казалось, что их отношения могут крепнуть. Как она могла так заблуждаться?
– Ты слишком озабочена обычаями предков. Ты хочешь принадлежать сразу двум мирам. – Он подтянул свои сжатые в кулаки руки к подбородку.
Осень начала перебирать пряди его волос, но потом коснулась его руки:
– Мы принадлежим двум мирам. Как бы ты мог отрицать это?
– Но ведь невозможно жить в обоих. В этом и заключается противоречие.
– Жизнь всегда полна противоречий.
Она схватила его за руки, чутьем догадываясь, что физический контакт поможет понять смысл слов, которые она так хотела донести до него.
– Взгляни на себя. Ты утверждаешь, что не индеец, но прошлое – часть тебя. Тебе больше страданий причиняет то, что ты стараешься отделить себя от той культуры, а тебе надо просто признать, кто ты на самом деле.
Он отстранился от нее.
– Есть вещи, которых ты не понимаешь.
– Как твой отец?
Он резко вдохнул в себя воздух, но она не пожалела о сказанном. Он должен открыто высказать свои сомнения, если она хочет иметь шанс установить между ними отношения, которые ей нужны.
– Я знаю, что с ним случилось.
Он выругался, ее удивило это и то, как резко он сел, выпрямившись. Она подвинулась так, чтобы сидеть к нему лицом.
– Ты думаешь, что знаешь все. Ты понятия не имеешь о том, каково быть ребенком и слышать, как тебя называют ублюдком.
– Я даже не знаю, что это означает; конечно, я не пойму. – Она почувствовала, как в ней поднимается раздражение, и постаралась овладеть собой.
– Это означает яблоко. Красное снаружи…
– … и белое внутри. О, Джесс. – Она поняла всю нелепость того, что он говорил. – Неужели ты не понимаешь, что смешно говорить об этом, приводя такие примеры в качестве довода против любви. Дети всегда придумывают друг другу обидные прозвища.
Она начала смеяться, уверенная, что не может сдержаться из-за напряжения и нелепости ситуации. Его ответный смех тронул ее сердце.
– Ты права, – согласился он. – Здесь все пугает меня. Я тебе уже говорил об этом.
Несколько минут он внимательно смотрел на нее, глубоко погруженный в свои мысли.
– Теперь я понимаю. Что я могу сделать, чтобы избавить тебя от страхов? Тебе не кажется, что вместе мы сумеем одолеть все сомнения и решить все проблемы, которые встанут на нашем жизненном пути? – Она терпеливо ждала ответа. Когда он заговорил, голос его звучал глухо.
– Может, выручит то, что ты не принадлежишь ни одному миру отдельно. Когда ты приехала сюда, я не думал, что ты надолго задержишься.
– Что, ты думаешь, я здесь ищу? Больше, чем историю семьи. Мне нужна уверенность. Я хочу постоянства. То, что я жила во многих местах, заставляет меня страстно мечтать о простой жизни.
– Как тебе могло прийти в голову, что все это ты найдешь здесь?
Она пожала плечами.
– Во мне течет четверть навахской крови. Я чувствую свою связь с этой землей – ясное ощущение единения с ней. Разве ты не испытываешь того же чувства?
– В этом мы похожи.
– Я много путешествовала, но где бы ни была, всегда испытывала чувство тоски – словно должна что-то отыскать. Я думала, что мне нужно узнать, кто мои настоящие родители.
Произнеся эти слова, она вдруг поняла, что именно искала.
– Я потерялась. Я даже не понимала, что страдаю, пока не приехала сюда. Я поняла, что мучает острое желание познать мое внутреннее «я». Мне нужны были истины – чтобы коснуться их, чувствовать их, испить из них.
– И какие же истины ты нашла? – поинтересовался Джесс; его голос звучал отстраненно, словно он углубился в свои мысли.
– Любовь. Это главная истина, Джесс. Я люблю тебя и охвачена желанием разделить свою любовь с тобой. И более того. – Она помолчала, подыскивая слова. – Я принимаю себя такой, какая есть. Не стараясь быть индианкой. Не стараясь обманываться. Надо просто быть собой – любить и заботиться.
– Звучит довольно просто.
– Так только кажется, – заверила она его. – Мы слишком быстро готовы сомневаться, волноваться и скорее стараемся стать теми, кем велит нам стать общество.
– А что ты делаешь, когда две культуры начинают разрывать тебя на части? Я стараюсь быть белым, и все-таки часть меня остается верной обычаям племени.
– Зачем подавлять в себе это? Мы оба из двух миров. Это все равно, что мне пытаться стать мужчиной. Я могу делать что-то из того, что делают мужчины, но во мне постоянно будет неотъемлемая часть которая всегда будет женской.
– За это я могу быть только благодарен.
Она схватила его за руку и положила поверх своей, стараясь не дать ему перевести разговор.
– Принимай себя таким, какой ты есть, и бери за основу то, что делает твою жизнь мирной и цельной.
– Я реалист, Осень. У меня есть ранчо, за которым нужно смотреть, работники, за которыми нужен глаз да глаз. У меня не остается времени на идеализм.
– А ты постарайся. У других ведь остается. Большой Хозяин каждый день так живет.
– Он исключительный человек.
– И ты тоже. – Она переплела свои пальцы с его. – Он говорил мне, что живет, чтобы быть тем, кто он есть, – быть, а не казаться.
В голове у Джесса была полная неразбериха. Она говорила, словно Дайа.
Твоя женщина снова приведет тебя к племени. Она снова научит тебя любить.
Осень потянула его за руку, он отдернул ее. Ее волосы ниспадали с головы, словно шелковый покров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102