Но все это так по-детски и так неубедительно. К тому же эти доводы она уже слышала. И она никогда не выходила из себя. А теперь она уходит.
Ушла, хлопнув дверью.
Я посмотрела на маму.
– Как ты думаешь, она расстроилась из-за того, что не будет на следующей неделе подружкой невесты?
– Ты плохо шутишь, Джокаста, – строго отвечает мама. – Ты всегда спешишь замазать боль шуткой, а сейчас у тебя это совсем плохо получается. – Я покорно иду за ней на кухню, а она открывает холодильник и достает бутылку «Вдовы Клико».
– Как хорошо, что у тебя в холодильнике всегда есть шампанское. Я всегда считала, что это очень в твоем стиле.
– Правда? – Я так поражена, что тут же забыла о выходке Иззи. Я-то думала, что мама считает шампанское развратом. В ее холодильнике тоже стоят бутылки – исключительно с соусом и кетчупом. Я снова удивляюсь, увидев, как она ловко открывает шампанское и разливает в бокалы, не пролив не капли. Мне никогда не приходилось видеть, как мама открывает шампанское.
– Как ты считаешь, Иззи права? – Мне хочется знать, что делать, но я не выдержу еще один откровенный разговор.
– Да, – отвечает мама, не поднимая глаз от шампанского.
– Ясно. – Мы обе молча смотрим, как шипят и оседают пузырьки, и я думаю, останутся ли у меня после всего этого друзья.
– За что пьем? – с тревогой спрашиваю я.
– Давай решим. Мы можем поднять бокалы за твою помолвку, но как это переживет Джош? Бедный мальчик.
Я смотрю на свои туфли.
– Если бы можно было отыграть все назад.
– Это невозможно. – И словно в подтверждение ее правоты на кухне становится совсем тихо, слышно только тиканье часов. Потом она добавляет мягче: – А знаешь, я тобой горжусь.
– Гордишься мной? – Я не верю своим ушам.
– Да. Ты выздоровела. Ты не позволила своему отцу поломать тебе жизнь.
– Как твою, ты хочешь сказать, – хмуро ворчу я. Не хочу, чтобы мне сейчас напоминали об отце. Все давно ясно, и я помню, как мама столько раз жаловалась и ругала его. Я получила четкую установку на уровне подсознания: мужики – сволочи.
Не все, напомнила я самой себе.
Ожидая приступа горького разочарования и маминой ярости, я стараюсь сохранить эту мысль, прикрываясь ею как щитом: не все.
– Он не разрушил мою жизнь, дорогая. У меня все хорошо. Нам с Бобом очень хорошо вместе.
– С Бобом? – Я удивлена. У них, конечно же, ничего не складывается. Иначе почему я ничего не знаю? Если только ей так больше нравится.
– Да, с Бобом. – Она улыбается и молчит. Слава богу. Сюрпризов и потрясений последних суток мне бы хватило на целую жизнь. Я узнала, что могу любить. Я узнала, что Даррен любит меня, и сказала ему, что тоже его люблю. Я помолвлена. Снова. Я слышала, как Иззи произнесла «шла бы ты на хер», и видела, как мама открывает шампанское. И никак не могу поверить, что она занимается сексом.
– Я горжусь тем, что ты смогла отказаться от рациональности и самоконтроля ради любви. Я не знала, хватит ли тебе мужества это сделать. Думала, мы с твоим отцом навсегда закрыли тебе дорогу к любви. – Она умолкает, а потом добавляет: – Молодец, Кэс! – Я подумала, что сейчас она похлопает меня по спине, но она меня обнимает. Коротко и сильно – не тем широким жестом, которым прижимают к груди в кино, да у мамы и нет такой большой груди.
Это лучшее объятие в моей жизни.
Мы обнимаемся, смотрим друг на друга и улыбаемся. Я победила, я умудрилась донести яйцо в ложке до финиша. Наверное, так и есть, потому что мама сейчас – воплощенная родительская гордость.
– Иззи, – вздыхаю я.
– Не очень-то волнуйся насчет Иззи, она скоро отойдет. Она слишком добра и постарается тебя понять, – улыбается мама. Потом добавляет тем тоном, к которому я гораздо больше привыкла: – Но не стоит забывать то, что она сказала, – все это было совершенно справедливо. Тебе нужно многое изменить, и может быть, что-то исправить уже невозможно. Не могу об этом думать.
– А теперь расскажи мне подробнее о Даррене. Когда ты меня с ним познакомишь? И не забудь подать нам это шампанское. – Она берет меня за руку и ведет в гостиную.
Мама садится на диван, а я рядом с ней. Мы забываем о времени, болтая о Даррене и, что неожиданнее, о Бобе. Я рассказываю, что мне нравится в Даррене.
– Он иногда поднимает бровь, это выглядит ужасно сексуально. И ерошит свои волосы, как мальчишка.
– Боб тоже так делает. Только у него не так много волос. Это снижает эффект. – Мы смеемся. – Может, вы с Дарреном приедете в воскресенье к нам с Бобом на чай?
Лучше сделаем по-другому.
– Можно пойти всем вместе в ресторан. Она подумала и сказала:
– А что, это мысль. Можно будет нарядиться, это ведь особый случай.
Мы с мамой на диване, моя голова лежит у нее на коленях, она гладит меня по волосам, проводит по голове пальцами. У меня есть Даррен. И есть мама. Я защищена и любима, как маленький ребенок.
Дзи-и-и-и-инь.
– Интересно, кого там черт несет, – ворчу я, раздраженная тем, что нашу семейную идиллию так грубо нарушили.
Дзи-и-и-и-инь.
– Ты кого-нибудь ждешь? – спрашивает мама.
– Нет. – Я подхожу к интеркому, но не успеваю нажать кнопку, как дверь открывается и в квартиру врывается Иззи. У нее в руках ключи, телефон и сумка, но сумку она тут же роняет, рассыпая бумажные носовые платки, деньги и косметику.
– Включай телевизор, – орет Иззи. Она все еще злится, поэтому так орет. – Скорее. «ТВ-6». – Вчера все это показалось бы необыкновенным, но теперь я тону в неожиданностях. И включаю телевизор.
Слышатся знакомые позывные. «Секс с экс»? Но его сегодня нет. Иззи шикает на меня.
– Здравствуйте. Большое спасибо и добро пожаловать, – говорит Кэти Хант, выбегая на сцену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106