– Таким уж человеком была Энни – всегда что-то приносила. Это так, – сказала Мери. – Я тоскую по ней.
Она показала на окно за спиной Алека, и он, повернувшись, увидел витраж с изображением кисс-риверского маяка: луч его света прорезал темно-синие полосы ночного неба. Это было поразительно в своей простоте, и на мгновение Алек потерял дар речи.
– Я никогда не видел его прежде, – произнес он наконец. – Это прекрасно!
– Она подарила его много лет назад, и я привезла его с собой, когда меня определили сюда.
Алек встал, чтобы рассмотреть витраж поближе, загипнотизированный поразительной белизной стеклянного маяка. Он считал, что видел все работы Энни, и сейчас у него было такое ощущение, будто он открыл еще одну сторону женщины, которую, как ему казалось, знал очень хорошо.
Мери проследила его взгляд.
– Так вы позвоните мне? – спросила она.
Алек с усилием переключился на прерванный разговор.
– Да, – ответил он, неохотно поворачиваясь, чтобы уйти. – Я свяжусь с вами.
Он заехал к Оливии за Лейси и, глядя на их долгие объятия на крыльце, почувствовал себя почти что лишним.
– Спасибо, Оливия. – Лейси взяла свою спортивную сумку и направилась к «бронко».
Алек улыбнулся Оливии.
– И от меня тоже спасибо. От Пола есть известия? Она покачала головой.
– Я очень рада, что Лейси составила мне компанию. Алек сел в «бронко» и выехал на дорогу. Лейси щелкала клавишами радиоприемника до тех пор, пока не отыскала какую-то сводящую с ума какофонию.
– Ты хорошо провела время? – спросил он.
– Угу, – она хлопала ладонями по бедрам в такт музыке, и Алек заметил часы.
Он дотронулся до ее запястья:
– Что это?
Она подняла руку, разглядывая блестящий циферблат часов.
– Оливия купила их мне. Я должна буду звонить ей в полночь, когда ухожу на вечеринки.
Он нахмурился:
– Зачем?
– Просто, чтобы она знала, что со мной все в порядке.
– Это безумие! Ты будешь будить ее.
– Такое было условие. – Лейси начала повышать голос. – Она купила бы мне часы лишь в том случае, если бы я согласилась звонить ей.
– Почему ты вдруг захотела иметь часы? Раньше у тебя никогда не возникало такого желания.
– Ты же носишь часы. Что в этом такого?
Ему не хотелось ссориться с дочерью. Через несколько минут они войдут в дом и почувствуют отсутствие Клея. Теперь они остались вдвоем.
Он подъехал к дому, выключил зажигание и взял Лейси за руку, чтобы рассмотреть часы поближе.
– Они тебе очень идут, – сказал он.
Лейси забрала у него руку и скорчила гримасу.
– Чего это ты вдруг? – она повернулась назад, чтобы взять с заднего сиденья свою сумку, и выбралась из «бронко», направляясь к крыльцу впереди Алека.
– Лейс.
Она обернулась, сверкнув на него свирепым взглядом.
– Мне нравится, как ты выглядишь с часами – это все, что я имел в виду. – Он посмотрел на нее через капот «бронко». – Теперь мы остались с тобой вдвоем. Давай не будем начинать с перебранки.
– Ты сам начал. Я была совершенно счастлива, слушая радио. Это ты захотел поговорить. – Она гордо поднялась по ступеням и вошла в дом.
Он позвонил Оливии в десять из кабинета, слишком раздраженный, чтобы ждать половины одиннадцатого. Сегодня вечером ему не нужна была близость с ней.
– Я очень расстроен из-за часов, – сказал он в трубку.
– Они совсем недорогие.
Дело не в деньгах, – он провел рукой по волосам. – Дело даже, на самом деле, не в часах. Дело в условии, по которому она должна звонить вам в полночь. Я сам в состоянии позаботиться о ней, Оливия.
Оливия ответила не сразу.
– Она нуждается в каком-то… руководстве, Алек, – произнесла она наконец. – Ей необходимо знать, что вы волнуетесь о ней настолько, что хотите знать, чем она занимается.
Он покачал головой.
– Я знаю, что правила, по которым жил наш дом, кажутся вам странными, но я не собираюсь менять их. Если я начну это делать сейчас, то она окончательно отдалится от меня. Ей нужен привычный порядок, тот же, что был при Энни.
– Какой порядок? Вы оба позволяли ей делать все, что она пожелает. Она ребенок, Алек, и ей нужна родительская опека.
– И поэтому вы берете это на себя. Так что ли? Вы провели с ней одну ночь, Оливия. Это не делает вас ее матерью.
Оливия молчала, и Алек нахмурился, сожалея о сказанном. Он понимал, что немного завидует ее внезапно установившейся близости со своей дочерью.
– Я кладу трубку, – сказала Оливия.
– Оливия, я…
– Давайте просто закончим на этом, хорошо? До свидания.
ГЛАВА 43
Четыре дня подряд Лейси звонила ей в полночь: дважды из дома и дважды откуда-то еще. Просыпаясь, Оливия чувствовала слабость и легкую тошноту, но не собиралась говорить Лейси, чтобы та не звонила.
– Папа сказал, что я не обязана вам звонить, – сказала Лейси в первую ночь. Она была в гостях у подруги, и до Оливии доносились музыка и смех.
– Ну, что ж, он прав. Ты действительно не обязана, но мне бы этого хотелось. Если ты будешь звонить, я не буду беспокоиться о тебе.
– Ладно, – легко согласилась Лейси. – Я буду звонить.
После того, как они поспорили из-за часов, Алек звонил ей раза два. Он извинился за свою несдержанность, и она простила его. Тем не менее неприятный осадок остался – совсем незначительный, но вполне достаточный, чтобы удержать ее от слишком большой близости с ним. И она считала, что это – хорошо.
На пятый день с тех пор, как Лейси начала звонить ей, Оливия проснулась в полночь уже по привычке и потянулась к телефону прежде, чем сообразила, что он не звонил. Может быть, Лейси осталась дома. Возможно, что она цела и невредима и безмятежно спит в своей постели. Оливия следила за зелеными неоновыми цифрами, выскакивавшими в часах на ночном столике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139