Ему хотелось большего.
– Мне кажется, тебе пора уйти от Алека, – сказал он однажды вечером, когда они еще лежали в постели.
Энни подняла голову с его плеча. Казалось, она поражена его заявлением.
– Я никогда не уйду от него, Пол. Никогда.
– Почему? Я лучше смогу обеспечить тебя. И Клея. Я усыновлю Клея. Я могу…
– Не говори так! – Она села в постели. – Ты говорил, что тебе будет довольно того, что я захочу тебе дать. Ведь так?
– Но я люблю тебя.
– А я люблю Алека.
Впервые он разозлился на Энни. Оттолкнув ее, он стал вылезать из постели, но она быстро схватила его за руку.
– Прости, прости, прости! Я не хотела, чтобы это так прозвучало.
– Ты почти не видишь его. Его все время нет, он оставляет тебя одну с ребенком и…
– Потому что он зарабатывает деньги. Сейчас он не может найти другой работы. Если бы мы хотели жить в городе, ему не пришлось бы столько работать. Но мы хотим жить здесь, и вынуждены таким образом за это расплачиваться.
Он посмотрел на нее:
– Ты употребляешь меня!
– Нет!
– Да! Я просто заполняю пустоту рядом с тобой, когда Алека нет поблизости. Верно? «Старый добрый Пол».
– Не говори так.
Она расплакалась, обняв его за талию, и он перестал спорить с ней.
Провожая его в тот вечер до машины, она держала его за руку.
– Я никогда не уйду от Алека, Пол. Если ты хочешь меня на этих условиях, тогда мы будем встречаться. Если нет – больше не приходи сюда.
Конечно, он продолжал приходить, терпя понимающий кивок Мери Пур, предательский скрип кровати. Он никогда не терял надежды, что Энни передумает. Последнее представление «Затерянного поселка» состоялось в День труда, и он устроился официантом в Мантео. Едва ли это было то, ради чего он учился, но уехать он не мог. А затем внезапно все переменилось.
В течение нескольких дней красный шарф не появлялся. Он беспокоился, не заболела ли она, или, может быть, рассердилась на него, и уже решил позвонить ей, когда обнаружил, что красный шарф снова висит на углу крыльца. Вечером он с большим облегчением отправился на Кисс-Ривер.
– Она наверху, – сказала Мери Пур, встретив Пола у дверей. Пол никогда не мог смотреть ей прямо в глаза. Он чувствовал, что она не любит его, с трудом переносит его присутствие. – Она плохо себя чувствует.
Энни выглядела ужасно. Ее волосы были завязаны сзади, глаза опухли. На лице – в углах рта и поперек лба появились морщины, которых он никогда прежде не замечал.
– Что случилось? – Он потрогал ее лоб, проверяя, нет ли жара, но он был холодный. – Бедная Энни! Ты выглядишь ужасно, – он попытался обнять ее, но она отстранилась.
– Мы не должны заниматься любовью, – сказала она, опускаясь на кровать.
– Конечно нет, раз ты себя плохо чувствуешь.
– Дело совсем не в том, – она была сильно взволнована, почти на грани истерики. – Нам нужно поговорить.
Должно быть, Алек обо всем узнал. Тогда все. Наконец-то дело приблизилось к развязке, и через несколько минут Пол узнает, выиграл он или проиграл.
Она нервно сжимала ладони на коленях:
– Я больше не могу этим заниматься.
– Что произошло? Алек узнал?
– Нет. Просто… я сама себе противна. – С этими словами она вскочила с кровати и пробежала по коридору в маленькую ванную комнату. Он услышал, как ее вырвало. И тогда он вспомнил, как она не давала ему пользоваться презервативами, считая, что с ними он не получит удовольствия. Однако она заверила, что ему не нужно волноваться, так как она заменила странный набор противозачаточных средств, который использовали в колледже, на диафрагму. Но насколько диафрагма надежней?
Когда она вернулась в комнату, ее кожа была влажной и серой. Он насильно обнял ее, и она, плача, прижалась к нему.
– Ты беременна, – он говорил тихо, уткнувшись в ее волосы.
– Нет! – Она отстранилась с диким взглядом. – Пожалуйста, Пол, просто уезжай из Аутер-Бенкс и никогда не возвращайся!
– Я не могу уехать. Не могу, пока ты не расскажешь мне, что произошло.
– Пожалуйста, – ее рыдания усилились. Сжимая его руку, она продолжала умолять его уехать. На лестнице он услышал медленные шаги Мери Пур и схватил Энни за руки, пытаясь ее успокоить. Дверь распахнулась.
Мери вошла в комнату, оказавшись вдруг совсем не такой старой, как думал Пол. Очень высокая, она стояла, сверкая голубыми глазами.
– Сейчас же убирайся отсюда и перестань расстраивать ее! – Она села на кровать и притянула голову Энни к своему плечу, та доверчиво прижалась к ней. – Успокойся, дорогая. Тебя опять вырвет. – Мери посмотрела на Пола: – Уходи.
Она произнесла это спокойно, но недобрым тоном, и Пол почувствовал, что сам вот-вот расплачется.
– Разве я не имею права узнать почему?
– Уходи немедленно, – сказала Мери.
Энни сильнее прижалась к Мери, подтянув колени к груди, словно стараясь забиться под крыло старой смотрительницы, и у Пола не оставалось выбора, как только уйти. Он вернулся к себе на квартиру, упаковал вещи и в тот же вечер уехал из Аутер-Бенкс, прикрепив к дверям студии Энни записку с адресом и телефонным номером своей семьи в Филадельфии.
«…двадцатого числа будет двенадцать.» Конечно же, она была беременна. Какая еще могла быть причина ее непонятного поведения и его внезапной отставки? Если бы во время интервью она сказала ему, что Лейси тринадцать, он бы подсчитал и все сразу понял бы.
О Господи! Он выдвинул ящик ночного столика и достал пачку фотографий Энни, которые фотограф из «Газетт» сделал у нее дома. Среди них была фотография Лейси и Клея, которая не пошла в статью, и Пол долго всматривался в лицо девочки. Она была точной копией Энни. Он должен увидеть ее снова и попытаться отыскать в ее лице свои черты и черты своих сестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139