В кухне зажегся свет. С тех пор как он обосновался у нее в доме, Фэйф каждую ночь просыпалась от голода. Сегодняшняя ночь тоже не была исключением. Лучше бы она спала спокойно до утра. Возможно, тогда и его не посещали бы нелепые мысли.Далтон прислонился к открытой двери и молча наблюдал за перемещениями Фэйф по кухне в своей забавной, милой, сексапильной пижаме. Сексапильна! Женщина на седьмом месяце беременности?! Да. Сексапильна и желанна. Нет, нужно перестать думать об этом. Думая так о Фэйф, Далтон ощущал себя ничуть не лучше подонка, соблазнившего ее.Далтон не мог разобраться, на кого больше злится. На себя за то, что находит ее привлекательной, несмотря на внутренний запрет; на мужчину, скрывавшегося под его именем и соблазнившего ее, воспользовавшись ее горем; или на Фэйф, позволившую так обойтись с собой.– Два дня?Он не осознавал, что рассуждает вслух, пока Фэйф вдруг стремительно не обернулась и не вскрикнула, как будто в нее выстрелили. Соусница, которую она держала в руках, резко звякнула о плиту.– Черт, перестаньте бесшумно подкрадываться! Как-нибудь давайте знать о своем появлении, – выдохнула она. – Вы напугали меня до смерти.Далтон окинул ее задумчивым взглядом.– Вы знали мужчину два дня и легли с ним в постель?Фэйф вдруг почувствовала, что больше не выдержит. Все тщательно скрываемые чувства разом выплеснулись наружу. И тут она сделала то, чего Далтон не ожидал – горько разрыдалась.У Далтона защемило сердце. Единственное, чего он не мог вынести – это слез женщины. И их причиной был он и его длинный язык! Он чувствовал себя полным негодяем.– Фэйф, простите, мне очень жаль.Фэйф с трудом уняла рыдания. Она больше не плакала, только прерывисто дышала, да губы ее чуть подрагивали.– Не лгите.– Я не лгу. Я не хотел довести вас до слез.– Тогда чего вы добивались, говоря так? Вы думаете, я не задавала себе этот вопрос тысячи раз за последние полгода? Думаете, я не знаю, как невообразимо была глупа?– Вы не были глупы, – возразил он. – Вы… вы были не в себе… потрясены и очень уязвимы.Фэйф вздохнула. Нахмурив брови, она повертела в руках соусницу, отставила ее в сторону, налила в кружку холодного молока и поставила в микроволновую печь.– Я была глупой. Я должна была понять, что он слишком хорош, чтобы быть правдой.Далтон заставил себя промолчать. Ей не понравился бы сексуальный подтекст слов, пришедших ему на ум. Он достал из холодильника банку газированной воды и сел за стол, ожидая продолжения.– Я не имею в виду секс, – мрачно сказала она, угадав его мысли. – В этом он не был так уж хорош.Далтон поперхнулся.– Впрочем, как и я, – тихо добавила Фэйф.От удивления Далтон часто заморгал. Что можно было ответить на подобное откровенное признание? Должно быть, он ослышался.Фэйф молчала, пока не достала из микроволновки кружку с нагревшимся молоком и не присоединилась к Далтону.Когда она заговорила, ее голос походил на шелест ветра.– Он был единственным в городе человеком, который при виде меня не разражался слезами и соболезнованиями. Скорее всего, это и толкнуло меня в его объятия.– Как это понимать? Ведь умер ваш отец. Почему горевать должен был кто-то еще?– Большинство жителей этого округа родились и прожили всю жизнь здесь. Мой отец тоже из их числа. – Фэйф подняла глаза на Далтона. – Вы когда-нибудь жили в маленьком городке?– Нет, я родился и вырос в Далласе.– В Ту Оукс все по-другому. – Она сделала глоток из кружки и поморщилась. – Здесь все друг друга знают. У отца… было много друзей. Его все любили, и были так же потрясены его смертью, как и я, и поэтому каждый раз, видя меня, они…– Понимаю. Вы были напоминанием о случившемся несчастье.– Да, – Фэйф отпила еще молока. – А он – как бы его ни звали – был единственным, кого мне не нужно было утешать.– Мне кажется, что утешать должны были вас, а не наоборот.Фэйф грустно улыбнулась.– О, они утешали меня. Но и сами нуждались в утешении. Я потеряла отца, они – хорошего друга.– Все, кроме…– Да. Все, кроме Как-Его-Там-Зовут. – Она откинулась на стуле и положила руку на живот. – Самое худшее – это ребенок. Как я объясню ему, что не знаю, как зовут его отца?На мгновение Далтон подумал, что Фэйф считает самым худшим беременность. Он уже собрался возразить ей, потому что видел, с какой нежностью она гладит свой живот, и слышал, как любовно разговаривает с ребенком, но потом с облегчением понял, что ее мучает неизвестность.Далтон тихо засмеялся, глядя, каких усилий стоит Фэйф не выплюнуть молоко.– Противно на вкус?– Ужасно. – Она приподняла кружку в шутливом тосте. – За речную пену.– Ночные походы на кухню обычны для вас?Ее губы тронула улыбка.– С тех пор, как мир взорвался передо мной.– Вы имеете в виду бомбу?Фэйф сосредоточенно уставилась в кружку, словно надеясь найти там ответы на все вопросы.– Мне каждую ночь снится, что это отец собирается открыть посылку, а я кричу и умоляю его не делать этого. Но он смеется и говорит, что собирается швырнуть ее о стену. Думаю, психиатр сказал бы…– …что это нормальное последствие перенесенного шока, – перебил Далтон.Его самого часто мучили кошмары по ночам.– Молоко помогает?– Навевает ли оно сон? Нет.– Честно говоря, когда я услышал ваши шаги на лестнице, я подумал, что вы снова будете готовить.Далтон готов был откусить себе язык. Воображение мгновенно заполнили образы Фэйф, втягивающей в себя спагетти, соломинку за соломинкой, закрыв глаза от удовольствия. Кончиком языка слизывая соус с губ. Вспомнилось желание испачкать ее пряным соусом и слизнуть его самому.Образы. Ничего больше. Однако воздух в кухне, казалось, стал горячее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59