— Всего наилучшего, доктор.Я уже вышла из кабинета, когда доктор Бабинский окликнул меня:— Постойте! Если вдруг вы понадобитесь полиции, где мне вас найти? Оставьте мне ваш адрес.— Пожалуйста, запишите: отель «Сабин» на авеню Фрошо.Выйдя из здания, я повернула за угол и оказалась под окном, откуда выпрыгнул убийца. Донзак склонился над клумбой, рассматривая следы и ничего не замечая вокруг себя. Присев рядом, я тоже устремила взгляд на влажную почву.— Нашли что-нибудь, мсье Донзак? — спросила я, дотронувшись до его плеча.— Примята трава, а четких отпечатков только два, и то неполные, — машинально ответил он и рассердился: — Идите домой, мадам! Что вам тут надо? Без вас полно работы.У вас будет еще больше работы, инспектор, если вы не посмотрите сюда. — Я расстегнула сумочку и достала из нее носовой платок с завернутым в него кусочком глины.— Что это? — Донзак протянул руку. — Дайте мне!Но я не дала ему слепок, а осторожно положила его рядом с влажным следом, так чтобы подковки легли параллельно.— Смотрите, на обоих отпечатках одинаковые подковки. И шляпка гвоздика немного выдается.— Да, действительно, очень интересно. Откуда это у вас? — удивился Донзак.— За домом Сесиль в то утро стоял фиакр, который поджидал убийцу, и рядом со следами колес я увидела вот это.— Как вы об этом узнали?— Мне показал это место соседский мальчишка, — объяснила я. — Мальчишки, они востроглазые и видят иногда больше взрослых.— Вы правы, Полин. Но почему вы не сказали мне сразу?— Вы бы меня снова прогнали, велев не совать нос не в свои дела, не так ли?Он поднялся с колен и через силу произнес:— Если найдете еще нечто подобное, милости прошу. А это, с вашего позволения, я заберу.— Всего наилучшего, мсье Донзак.В нескольких шагах от моста Аустерлиц я опять столкнулась с Плювинье.— Доминик, что случилось? Ты преследуешь меня?Полин, я не перестаю тобой восхищаться, ты настоящая женщина! — улыбнулся он. — Все события в мире связываешь исключительно со своей особой. Нет, я здесь не из-за тебя. Полчаса назад неподалеку отсюда ограбили одно известное лицо, а я веду криминальную хронику в «Ле Пти Журналь», поэтому я здесь.— Как ты узнал? — изумилась я. — Ведь ограбление произошло совсем недавно! Ты вездесущ?— Ты слышала поговорку «дьявол прячется в мелочах»?— Уж не хочешь ли ты сказать…— Нет, нет, — засмеялся он, увидев испуг на моем лице, — я совсем не это имел в виду.— Французская поговорка, правильно? — спросила я. — Моя гувернантка всегда повторяла ее, заставляя меня мыть уши и шею перед сном.— Верно, — кивнул Плювинье. — Если бы у меня не было сотни-другой добровольных помощников во всех частях Парижа, которые за небольшое вознаграждение сообщают мне интересующие меня сведения, я бы не смог вести колонки в нескольких газетах. А так я и в «Фигаро» подвизаюсь, и в «Ла Газетт».Я успокоилась. Мои подозрения насчет участия Плювинье в убийствах показались мне смешными и беспочвенными. Да и ступает он мягко, а не клацает подковками о булыжную мостовую.— Доминик, ты смог бы мне помочь? — Я подумала, что лишняя пара глаз мне не помешает.— С удовольствием, милая Полин!— Есть ли у тебя соглядатаи в особняке виконта де Кювервиля? Мне нужно кое-что узнать, сумеешь?— Это связано с убийством твоего возлюбленного?— Не скрою, я хочу больше узнать об этом виконте. Уж больно часто его фигура появляется рядом.— Например?— Он любовник Моны, танцовщицы из «Мулен Руж».— Ну и что? У каждого уважающего себя виконта должна быть любовница — певичка или танцовщица.— А то, что эта Мона, или Женевьева, как ее назвали папа с мамой, родная сестра Сесиль Мерсо, тебе ни о чем не говорит?— Вот это да! — восхитился Плювинье. — Быстро же ты раскопала! Ты думаешь, он хотел сестричку, а она не согласилась, и тогда…— Доминик, у тебя слишком богатое воображение, да еще отягощенное профессией. Все не так.— А как?— Сама хочу узнать. Поэтому помоги мне, пожалуйста, если можешь. А сейчас мне пора на отпевание в православный храм, оттуда на кладбище. Ты будешь на похоронах?— Буду. Хочу и об этом поместить заметку в газету.— Спасибо, до встречи, Доминик. *** Прежде чем отправиться в храм Александра Невского, я заехала домой, надела темное платье и прицепила траурную вуаль на шляпку. На улице Дарю уже стоял катафалк под балдахином черного бархата, с позументом, бахромой и шнурами. С козел привстал и поклонился мне молодой человек в черном цилиндре. «Это, наверное, зять Антуана Сен-Ландри, того круглого человечка из погребальной конторы, — подумала я. — Как все-таки деловито все устроено у французов: катафалк стоит у храма, как было договорено. Сам возница в церковь не вошел по причине католического вероисповедания, но ждет там, где следует».В глубине души я гордилась собой. Прежде я никогда не занималась похоронами. Моего супруга и тетку Марию Игнатьевну хоронил Лазарь Петрович. А теперь здесь, в чужой стране, мне пришлось заниматься всем от начала до конца. И я справилась.Я вошла в храм и перекрестилась.Гроб стоял на постаменте под золотым покровом. Знакомый мне благообразный священник читал заупокойную молитву: «…Судие неба и земли, внезапу, в час, в оньже не чаяхом и не мнихом. Тако внезапу призван бысть к Тебе усопший раб Твой, брат наш Андрей. Неизследимы и непостижимы пути дивнаго Твоего смотрения на нас, Господи Спасителю!..» Вокруг стояли старушки в черных платках и низко кланялись. Откуда в Париже оказались эти простые старушки с московскими лицами? За ними я увидела высокого, крепко сложенного мужчину. Он стоял со свечкой и крестился. Никогда прежде я его не видела, но было ясно, что он оказался в храме не случайно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91