– Ты лучше смотри на дорогу, – сказал Счастливчик.
– А я и смотрю. Небось за машину-то я в ответе.
– Доктор, я не самоаналитичен? – спросил Пан.
– Скажем так: надо побыстрее взять себя в руки, а то тебя, весьма возможно, будут вынуждены пристрелить. И смотреть не станут, обезьяна ты или полноправный человек.
– Это и до меня дошло, – сказал водитель.
– Ладно, – сказал Пан. – Но предположим, что я ничего не могу с собой поделать?
Доктор Бедоян насмешливо фыркнул.
– Наверно, у тебя был служитель или ночной сторож, который читал книги по психопатологии? Ты же не психопат. Меня ты не проведешь, Пан.
Пан Сатирус смотрел в окно.
– Клетки со львами, – сказал он. – Каких только фантазий они не навевали на меня когда-то! Мы слышали львов по ночам, чуяли их запах, и я говорил себе, что убью тигра или льва, когда подрасту… Но когда мне исполнилось восемнадцать месяцев, я уже стал кое-что соображать. Мы почти у обезьянника.
– “Дом, родной мой дом”, – сказал доктор Бедоян. – Ты не ответил на мой вопрос.
– О, нет, – сказал Пан. – Я не сумасшедший. Но я шимпанзе. А шимпанзе в моем возрасте становятся опасными. Помните?
Горилла Бейтс утвердительно рявкнул. Спина водителя напряглась, он дал газ и едва не врезался в бампер передней машины.
Доктор Бедоян впервые повысил голос:
– Ты не шимпанзе!
Пан Сатирус скривил губы. Передняя машина свернула и стала носом к обезьяннику. Их машина стала рядом. Небольшая группа людей с серьезными лицами ждала у здания.
– Кто я? – спросил Пан. – Человек?
Горилла и Счастливчик вышли из машины и стали навытяжку, как и полагалось военным морякам.
Пан тоже хотел вылезти из машины, но доктор Бедоян положил руку на его мощное плечо.
– Ты мой друг, – сказал он мягко, но решительно.
Пан обернулся к нему. Его странные глаза (белки были темнее радужных оболочек) блестели.
– Спасибо, Арам, – сказал он. – Попытайтесь избавить меня от этого. Но если вам не удастся и меня застрелят… не слишком скорбите. Пусть страдаю я один. Я шимпанзе, Пан Сатирус, и нам нет счастья в неволе, когда юность позади.
Он выпрыгнул из автомобиля, схватил Счастливчика и Гориллу за руки и, шутовски кривляясь, направился навстречу руководителям и персоналу Нью-йоркского зоологического общества.
Глава пятнадцатая
Обезьяна обезьянничает ради собственного удовольствия; насмешник передразнивает других, чтобы оскорбить.
Крэбб. Английские синонимы, 1917

Первым выступил вперед директор.
– От имени общества и персонала зоопарка, – сказал он, позвольте мне приветствовать вас, Пан Сатирус, как нашего самого знаменитого бывшего питомца. Я уполномочен сообщить вам, что отныне вы являетесь пожизненным членом Нью-йоркского зоологического общества.
– Спасибо, – сказал Пан. Стоявший рядом доктор Бедоян довольно хмыкнул: его пациент решил вести себя хорошо.
Директор сделал шаг назад, и на его место встал куратор приматов.
– Позвольте и мне приветствовать вас. Я помню хорошо и вас, и вашу матушку Мэри. Я был здесь, когда вы родились. На моем попечении никогда не было более умных животных.
– И все же вы нас продали.
Доктор Бедоян вздохнул.
Но это были не политики, не деятели телевидения, не генералы и не агенты ФБР. Это были служащие зоопарка.
– Вы слишком умны, чтобы держать вас в клетке, – сказал куратор, – и выставлять на всеобщее обозрение, когда родина нуждается в способных приматах.
– Ваша родина, доктор. Не моя, – сказал Пан.
– У вас нет другой, Пан, – парировал куратор. – Или мне следует называть вас мистером Сатирусом? У вас нет другой родины, мой друг и бывший питомец.
– Африка – родина Пана Сатируса.
– Никто не может сказать с уверенностью, где первоначально была родина гомо сапиенс, – сказал куратор, – но я уверен, что всем нам не очень-то пришлось бы по вкусу, если бы мы были принуждены вернуться туда и жить там.
– Браво! – сказал доктор Бедоян.
Пан обернулся к нему и осклабился.
– Что, попало мне?
– Вы можете себе представить, – продолжал куратор, – как я… как все мы взволнованы. Впервые у нас появилась возможность поговорить с одним из наших питомцев. Вы можете научить нас, как лучше заботиться о приматах.
– Отпустите их на свободу, – сказал Пан.
– Вы и сами понимаете, что мы этого не сделаем. А раз так, вы можете оказать большую услугу своему народу, дав нам некоторые указания.
– Не называйте нас народом, – возразил Пан. – Мы обезьяны.
– Очень интересно, – сказал куратор. – Хотелось бы знать, насколько изменения, происшедшие в вас, помогли вам избежать перемен, которые происходят со всеми шимпанзе в вашем возрасте. Очевидно, вы их не избежали. Вы становитесь воинственным.
– Нетерпимым к содержанию в неволе, – поправил Пан.
– Пусть будет по-вашему, – согласился куратор. – Я собирался предложить вам место главного служителя приматов.
– А почему не свой пост?
Куратор вздохнул.
– У вас нет ученых степеней, мой друг. Однако наша беседа слишком затянулась, мы заставляем себя ждать. Я хочу познакомить вас с работниками общества. Многих из них вы, вероятно, вспомните.
– Сначала познакомьтесь с моими друзьями – Гориллой Бейтсом и Счастливчиком Бронстейном, – сказал Пан. – И доктором Бедояном.
Куратор пожал руки морякам, улыбнулся врачу и обнял его.
– Ну а потом, Пан, – сказал он, – вы проведете с нами совещание?
– О, да. Но прежде окажите мне услугу. Я хотел бы побыть немного в обезьяннике один. Чтобы подумать о своей матери.
– Что вы замышляете? – спросил куратор.
– Счастливчик и Горилла могут остаться со мной, – сказал Пан. – И постоянные обитатели, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46