Пан беззаботно схватился за куст, и в его ладонь впилась колючка. Ни у кого не было ни ножа, ни даже иголки, чтобы вытащить колючку; розовая ладонь быстро распухла.
Воды кругом было много, и Пан Сатирус собрал бесчисленное множество зеленых орехов, спелых и неспелых фруктов, нежных побегов деревьев. Но никто, даже Пан, не привык к такой диете. Оба моряка шагали под урчащую музыку собственных желудков, а Пан Сатирус стал как-то странно подавлен.
– А у морской пехоты всю дорогу служба такая, – сказал Горилла. Он сидел под пальмой, поддерживая свой объемистый живот обеими руками. От москитных укусов лицо его вздулось и стало вдвое шире.
– Но я, между прочим, пошел не в морскую пехоту, – сказал Счастливчик.
– Будь это Экваториальная Африка… – произнес Пан Сатирус.
– Нет тут никакой Африки, – сказал Горилла.
– Жаль, мы не взяли с собой доктора Бедояна.
– А что с него толку? – спросил Счастливчик. – Без своей черной сумки док в лесу был бы как все мы. Если уж доктор нужен, то полностью, с черным саквояжем.
Пан Сатирус где-то нашел большой круглый фрукт. Он вертел его в здоровой руке.
– Боюсь, невкусный.
– Все бывает невкусное, если не подано с пылу с жару, сказал Счастливчик.
– И если блондинка-официанточка не подаст тебе еще и бутылочку пивка, чтобы легче проходило, – добавил Горилла.
Счастливчик застонал.
– Нас погубила цивилизация, – сказал Пан Сатирус. – Хотите – верьте, хотите – нет, а подошвы у меня на ногах горят. Никогда в жизни я так много не ходил.
– Наверно, дома, в Африке, ты бы прыгал с дерева на дерево, – сказал Счастливчик.
– Не все время, – сказал Пан и потряс своей большой головой. – По крайней мере, так пишут. А сам я этого не знаю. Я всего лишь второсортный человек, а никакой не шимпанзе. За все семь с половиной лет я впервые обхожусь без сторожа.
Он посмотрел на своих друзей.
– Не считайте, что я говорю о вас пренебрежительно, джентльмены. Но вас никогда не учили ухаживать за шимпанзе.
– А я никогда не считал себя гориллой, – сказал мичман Бейтс. – Просто прозвали меня так.
– В общем, влипли, – сказал Счастливчик. – Уже почти ночь, а у нас нет даже спичек, чтобы развести костер. Да если бы и были, зажигать нельзя – агенты ищут нас на вертолетах. Как быть?
– Вон там, в полумиле отсюда, есть шоссе, – сказал Пан. Я видел с дерева, на котором росло вот это. – Он снова взглянул на фрукт, повертел его в длинных пальцах и швырнул прочь. – Я покажу вам дорогу, джентльмены.
– Прости, Пан, – оказал Счастливчик.
– Ты тут ни при чем.
– Да, – сказал Горилла, – зря ты вытащил нас из этой губы. Тебе с нами одна морока.
– Нет, нет. У меня ноги болят, и я не привык к этой пище… Я залезу на дерево и посмотрю, куда идти.
– Держись, Пан, – сказал Счастливчик. – Я понимаю, у тебя колючка в руке. Но ты можешь прожить годы на этой пакости, от которой у нас разболелись животы. Ты можешь согреться, накрывшись, скажем, пальмовыми листьями. Чего ж тебе сдаваться?
– Да мне не очень-то нравится здесь, – сказал Пан.
– Ты мне не заливай! – сердито оборвал его Счастливчик.
– Я второсортный шимпанзе и третьесортный человек, – медленно произнес Пан. – Я подумал, как я буду тут один, и мне стало не по себе. Я этого не выдержу.
– Это потому, что ты регрессировал, деэволюционировал или как там? – спросил Горилла.
– Да.
– Ты получил образование. Пусть из-за чужого плеча, но получил, – сказал Счастливчик. – Как живут шимпанзе? В одиночку?
– Они бродят небольшими группами – от двух до четырех самцов, вдвое больше самок и детеныши, сколько есть.
– Значит, ты не переменился, – сказал Счастливчик. – Ты все еще шимпанзе. Тебе нужно только даму. Ты оставайся здесь, Пан, а мы с Гориллой заберемся в какой-нибудь зверинец и умыкнем тебе жену.
– Нет, – сказал Пан. – У вас и без того достаточно неприятностей.
– Вот оно что! Ну, конечно, – сказал Счастливчик. Лицо его выражало печальное торжество. – Ты сожалеешь, что заставил нас нарушить долг. Нам было приказано караулить тебя, а мы не укараулили.
Пан уныло кивнул. Опираясь на руки, он раскачивался на них, как на костылях, и думал.
– Да. Мы ведь об этом уже говорили. Горилла, если захочет, может в любое время жить не работая и получать две трети своего нынешнего жалованья. Прослужив двадцать лет на флоте, ты можешь получать половину. Но вы не бросаете службы, флот чем-то дорог вам, и я, возможно, все вам напортил.
– Мы не дети. А ты не наш папенька, – прорычал Горилла. Тебе только семь с половиной лет. Мне пятьдесят два.
– Ты любишь флот.
– А черт его знает! – Горилла пожал массивными плечами. На гражданке перекинуться словом не с кем. Эти гражданские все пентюхи.
– Все твои друзья служат на флоте.
Горилла поглядел на Счастливчика, который снял свои черные ботинки и белые носки и рассматривал распухшую ступню.
– О чем это Пан толкует?
– О том, что он человек. Что ему нужны друзья, – сказал Счастливчик. – Но говорит он об этом как-то по-шимпанзиному.
– У меня никогда не было ни одного, друга, – сказал Пан. – Только сторожа, врачи да люди, которым я был нужен для экспериментов.
Счастливчик вздохнул и стал натягивать носки.
– Чему быть, Пан, тому не миновать. Это верно – мы с Гориллой в зарослях жить не можем.
– А я не могу жить без друзей, – сказал Пан. Он перестал раскачиваться на руках и сел, скрестив под собой короткие могучие ноги. Затем он стал чиститься. – Я скажу, что украл вас. Как Кинг-Конг в недавней телевизионной передаче. Взял под мышки двух моряков и унес.
– Чудишь, Пан, – сказал Счастливчик, надел носки, и они вместе направились к шоссе.
Пан время от времени влезал на дерево и высматривал дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46