– Температуры нет, – сказал он. – Почему бы тебе не пойти в одну из спален и не прилечь? Я никому не дам тебя беспокоить.
Пан Сатирус продолжал неподвижно смотреть на безупречно чистый и прочный гостиничный ковер.
– Послушай, – сказал Горилла, – сейчас будут эти салаги. Ты можешь погонять их. При мичмане салаги выполнят любую твою команду. Потешишься вволю, Пан.
Пан медленно тер ладонями угловатые колени.
– Выпей, – сказал Счастливчик, но убежденности в его голосе не было. – А потом я велю, чтоб прислали девочек, и мы устроим бал не хуже, чем во Флориде. Ты расскажешь доктору, как помог нам зашибить деньгу в том кабаке, где был музыкальный ящик, как ты отплясывал с теми девками. А то давай смоемся…
Счастливчик внезапно оборвал свою тираду.
– Ладно, – сказал он. – Все это колеса. Но подумай, Пан. Ты будешь получать десять тысяч долларов в неделю. Сколько стоит шимпанзе, пятьсот или тысячу долларов? Ты сможешь выкупить всех шимпанзе во всех зоопарках, ты будешь делать это, как только их будут ловить. И выпускать на волю…
Пан Сатирус наконец заговорил. Он вытягивал руки, пока они не коснулись пола, а затем, опершись на них, как на костыли, качнулся вперед.
– Обезьяна – это обезьяна, а не филантроп. Я любил свою мать. Мне нравилось играть с маленьким гориллой, когда позволял куратор. И я любил общаться с другими шимпанзе, но… Только человек покупает благодарность, славу, счастье. К тому же мои телевизионные выступления, вероятно, сорвались, когда я сорвал платье с актрисы.
Доктор Бедоян подошел к Счастливчику и приложился к бутылке, которая была у радиста. Потом повернулся лицом к Пану.
– Да, – сказал он, – выступления сорвались. Пока ты был в обезьяннике, мы с куратором поговорили с представителями телевидения. Ветеринар зоопарка тоже присутствовал. Все мы трое пришли к выводу, что ты достиг возраста, когда становишься небезопасен.
– И вы надумали застрелить меня, доктор? Надумали сделать мне незаметно смертельную инъекцию, мой друг Арам?
– Ты же понимаешь, что это не так.
Черные глаза врача – почти такие же черные, как у Пана, но менее крупные и с белыми белками, настороженно следили за шимпанзе.
Пан презрительно махнул рукой.
– Да, конечно, я понимаю. Вы собираетесь упрятать меня в очень прочную клетку с задней комнатой, которая запирается издалека, с помощью специального механизма. И когда вам понадобится почистить переднюю клетку, вы будете направлять на меня струю из пожарной кишки, чтобы я убрался в заднюю комнату. А когда вам понадобится почистить заднюю комнату, вы будете выгонять меня пожарной кишкой в переднюю клетку. И перед моей клеткой поставят раму со стеклом, чтобы я, в свою очередь, не мог пустить струю в посетителей. Верно?
– Пан, – сказал Горилла.
Шимпанзе обернулся к нему, и на лице его появилось подобие улыбки.
– Да, Горилла?
– Я говорил тебе, еще когда ты попал на борт “Кука”: что захотят мичмана, то командир и сделает. Я прослужил много лет и имею высокое звание. Тебя все будут уважать, даже если выше звания талисмана ты не шагнешь.
– Вот кто, черт побери, может установить антенну в шторм, – сказал Счастливчик.
– Нет, – возразил доктор Бедоян. – Ни я, ни кто-либо другой, с кем будет советоваться командир, не даст гарантии, что это безопасно.
Счастливчик встал, одернул форменку.
– На чьей вы стороне, док?
– На стороне Пана. Насколько мне известно, если он будет развиваться, как любой самец шимпанзе, он очень скоро станет нетерпим к человеку, и все будет приводить его в бешенство.
– Он не шимпанзе, – сказал Горилла. – Он деградировал.
– Регрессировал, – поправил доктор Бедоян. – Согласно его собственной версии. Но спросите его, кем он себя чувствует шимпанзе или человеком?
– Доктор прав, Горилла, – сказал Пан. – Это будет небезопасно.
Моргая, он заковылял по комнате. Но ни один шимпанзе еще никогда не проливал слез. Он поднял трубку.
– Комнату мистера Макмагона, пожалуйста.
Он неуклюже держал трубку рукой с коротким большим пальцем, а все смотрели на него.
– Это Пан Сатирус, мистер Макмагон. Шимпанзе. Я готов продемонстрировать сверхсветовой полет, сэр… Нет, боюсь, что мне не хватит слов объяснить все вашим специалистам, а мои пальцы не привыкли к карандашу, и я не могу вычертить схему. Я принужден продемонстрировать это на настоящем космическом корабле. Не могли бы мы утром отправиться на Канаверал? Нет, не сегодня. Я даю прощальный ужин своим друзьям. А тот официальный банкет вам придется отменить.
Он положил трубку, проковылял к Счастливчику и выпил виски, что оставалось в бутылке у мичмана.
Затем он вернулся к телефону и снова попросил мистера Макмагона.
– Пришлите сюда с кем-нибудь из ваших ребят тысячу долларов, – сказал он. И резко добавил: – Делайте, что вам говорят!
Счастливчик вытащил из-под форменки еще одну бутылку. Пан взял ее и выпил добрую половину.
– Свистать всех наверх, Счастливчик, – сказал он, подражая рявканью Гориллы.
Глава семнадцатая
CANAVERAL. m. Sitio poblado de ca nas. Plantio de cana dea arucar.
Pegueno Larrousse Leiustrado, 1940.

Утро было безоблачным; сойдя с самолета, Пан прикрыл голову длинными пальцами. Счастливчик снял свою белую шапочку и подал ему.
– Спасибо, – сказал Пан. В голосе его звучал надрыв. – С похмелья это солнце… Голова как пивной котел.
Счастливчик невесело рассмеялся.
– Прожарь хорошенько свои мозги и, может, деэволюционируешь совсем и станешь настоящим моряком.
– Регрессирую, – поправил Пан. – Нет, боюсь, что это не поможет.
Их ждали машины, которые тут же двинулись к длинному низкому зданию рядом со стартовой площадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46