Сэр Филип Гудол, директор НОНПИ, предъявил сводку передач, полученных после войны.— В большинстве эти сигналы непонятны, — сказал он. — Они поступают через неопределенные промежутки времени, больше зимой, чем летом. Частота — 4,92 мегагерц. (Тут специалист по радиотехнике сделал пометку в своих записях.) За все время перехвачено сто шестьдесят девять передач. Из них в трех можно было различить сигналы по азбуке Морзе, всего семь сигналов. В двух случаях явно распознавались английские слова, по одному в каждой передаче. Все остальное в этих передачах расшифровке не поддается; если кто-нибудь хочет взглянуть, записи при мне. Понятные два слова — ВОДА и СВЯЗЬ.— Сколько в целом часов продолжались передачи? — спросил сэр Дэвид Хартмен.— Около ста шести часов.— И за все это время только два понятных слова? Остальное — невнятица?— Совершенно верно.— Думаю, что и в этих двух словах смысла нет. Вероятно, передачи — случайность. В конце концов, если несчетное множество обезьян станет барабанить на несчетном множестве пишущих машинок, которая-нибудь из них напечатает комедию Шекспира. По-настоящему выяснить требуется одно: каким образом вообще возникают эти передачи? Очевидно, еще существует какой-то источник электрической энергии. Возможно, тут действуют и какие-то люди. Это маловероятно, но все может быть.Лейтенант Сандерстром наклонился к своему командиру, что-то ему шепнул. Дуайт объявил во всеуслышание:— Мистеру Сандерстрому известны радиостанции тех мест.— Не уверен, что знаю их все, — застенчиво сказал лейтенант Сандерстром. — Лет пять назад я проходил на острове Санта-Мария практику по морской связи. Передачи шли в том числе на частоте 4,92 мегагерц.— А где этот остров? — спросил адмирал.— Совсем рядом с Бремертоном в Пьюгетском проливе, сэр. Там на побережье есть еще несколько станций. А здесь находится главная во всем районе школа морской связи.Капитан Тауэрс развернул карту и показал пальцем:— Вот этот остров, сэр. Его соединяет с материком мост, он ведет к Манчестеру, совсем рядом с Клемским заливом.— И велик ли радиус действия этой станции на Санта-Марии? — спросил адмирал.— Наверно не знаю, но, думаю, передачи можно поймать в любой точке земного шара, — был ответ.— Станция и выглядит как кругосветная? Очень высокие антенны?— Очень, сэр. Антенны такие — есть на что посмотреть. Я так думаю, эта станция — часть системы постоянной связи, которая охватывает весь Тихий океан, но наверняка не скажу. Я только учился в школе связи.— Вам не случалось связываться с этой станцией напрямую с какого-нибудь корабля, где вы служили?— Нет, сэр. Мы работали на других частотах.Поговорили еще о технике радиосвязи.— Если это и впрямь окажется Санта-Мария, пожалуй, нам не трудно будет обследовать остров, — сказал наконец Дуайт и мельком глянул на основательно изученную еще прежде карту, проверяя себя. — Глубина совсем рядом с островом — сорок футов. Пожалуй, мы даже сможем остановиться у самой пристани. На крайний случай у нас есть надувная лодка. Если уровень радиации не чересчур высок, можно будет ненадолго послать человека на берег — разумеется, в защитном костюме.— Пошлите меня, — с готовностью вызвался лейтенант Сандерстром. — Я там все ходы и выходы знаю.На том и порешили и стали обсуждать теорию Йоргенсена: какими научными наблюдениями можно подтвердить ее или опровергнуть.После совещания Дуайт встретился с Мойрой Дэвидсон, они собирались вместе пообедать. Она заранее выбрала скромный ресторан в центре, Дуайт пришел туда первым. Она появилась с небольшим чемоданчиком в руках. Поздоровались, и Дуайт предложил Мойре перед обедом выпить. Она попросила коньяку с содовой, Дуайт, заказывая, спросил ее:— Двойную порцию?— Нет, обычную, — был ответ.Дуайт, не выразив ни удивления, ни одобрения, кивнул официанту. Глянул на чемоданчик.— Ходили по магазинам?— По магазинам! — возмутилась Мойра. — Это я-то, воплощенная добродетель!— Прошу прощенья. Собрались куда-нибудь съездить?— Нет. — Мойра явно наслаждалась его любопытством. — Угадайте с трех раз: что тут в чемодане?— Коньяк.— Нет. Коньяк уже во мне.Дуайт чуть подумал.— Большой острый нож. Вы намерены вырезать из рамы какую-нибудь картину на библейский сюжет и повесите ее у себя в ванной.— Не то. Угадывайте в последний раз.— Ваше вязанье.— Я не умею вязать. Не признаю никаких успокоительных занятий. Пора бы вам это знать.Им подали коньяк и содовую.— Ладно, сдаюсь, — сказал Дуайт. — Так что же у вас тут?Мойра открыла чемоданчик. Внутри лежали репортерский блокнот, карандаш и учебник стенографии. Дуайт широко раскрыл глаза.— Послушайте, неужели вы взялись изучать эту штуковину?!— А чем плохо? Вы же сами мне посоветовали.Дуайту смутно вспомнилось, что однажды от нечего делать он и правда сказал ей — занялась бы стенографией.— Вы что же, берете уроки?— Каждое утро. Мне надо быть на Рассел-стрит в половине десятого. Я — и половина десятого! Приходится вставать, когда и семи еще нет!— Прямо беда! — усмехнулся Дуайт. — А зачем вам это?— Надо же чем-то заняться. Мне надоело боронить навоз.— И давно вы этим занимаетесь?— Три дня. Делаю огромные успехи. Вывожу загогулины, кого угодно перезагогулю.— А вы, когда пишете, понимаете, что загогулины означают?— Пока нет, — призналась Мойра и отпила глоток. — Для этого надо еще много работать.— Вы и на машинке учитесь печатать?Мойра кивнула.— И счетоводству тоже. Всей премудрости сразу.Дуайт посмотрел на нее с удивлением.— Когда вы все это одолеете, из вас выйдет классный секретарь.— На будущий год, — сказала Мойра. — Через год я смогу получить отличное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87