— Знаете, — интригующе перелистывая пожелтевшие листы в картонной папке, начал Богул, — похоже, насчет того, что последние лет двести ничего похожего на исчезновение людей в нашей тихой глубинке не происходило, я ошибся… Тут я, Аня, пожалуй, хватил лишку… Двести — это я загнул!— Неужели?— Да… Оказывается, и в истории нашей глубинки встречались похожие происшествия. Причем, заметьте, тоже серийные исчезновения. И тоже не раскрытые!— Не накаркайте!— И было это не так уж давно. В том смысле, что не двести, а всего лишь пятнадцать лет тому назад.— И что же это были за преступления?— Ну, может, и не преступления… Но происшествия точно. Хотя уголовные дела были заведены… Они и по сию пору, надо сказать, не раскрыты.— Так что же это такое?— Это исчезновения. Видите ли, на протяжении более чем двух с половиной лет люди пропадали без следа. Как и теперь. А потом все это вдруг прекратилось. Все пропавшие были местными, кроме одной приезжей-командированной. В общем, пятеро человек как в воду канули.— А где?— В районе Заводи и реки Чермянки.— Ну, может, они и вправду канули?— То есть.., в каком смысле?— Ну, в воду канули. Все-таки река рядом… В городском районе вблизи реки довольно часты подобные происшествия. Человек гулял, выпил — решил искупаться. Или просто оступился в безлюдное время суток… Ночью, например… А река хранит свои тайны.— Вы заблуждаетесь насчет того, что река так уж их и хранит. Особенно насчет нашей Чермянки заблуждаетесь. Это, знаете ли, не океан. Анаша Заводь не, Мариинская впадина. В реке, кстати сказать, тяжелее, чем в земле, концы спрятать. Хоть и существует выражение “концы в воду”… Но, как ни странно, по моим наблюдениям, утопленников находят чаще, чем закопанных.— Любопытное наблюдение. Учту.— Пользуйтесь на здоровье моим бесценным опытом! Не жалко.— И что же дальше?— Так вот, в районе этих развалюх…— Развалюх?— Да, а что?— Вы хотите сказать, что район Заводи и Чермянки это и есть район одноэтажной застройки?— Да.— Те самые одноэтажные частные дома?— Что значит “те самые”?— Да не обращайте внимания. Просто я хотела сказать: действительно, частные дома?— Ну да! Другого такого района у нас в городе просто нет. А что такое все-таки?— Да так… Ничего особенного. — Светлова нахмурилась.— Только не утверждайте, что печать сосредоточенных раздумий на вашем светлом челе ничего не означает!— Да нет, почему же… Означает.— Ну, так не томите!— Слушайте. Дом, где нашли Немую, нашу девочку-Маугли, находился как раз в районе Заводи и Чермянки. В том самом районе, где, как вы говорите, энное количество лет назад таинственно исчезали люди.— Любопытно!— Более ничего похожего в вашем городе не случалось?— Нет. Кажется, нет.— И вот сейчас опять начали исчезать люди.— И что же?— При этом… На кроссовках Немой, нашей подросшей девочки-Маугли, — белая глина. Как, на машине — без владельца! — найденной только что. Больше такой глины мы нигде не находим.— Совпадение?— И вам не кажется заслуживающим внимания, что люди исчезают именно там, где поблизости обнаруживается эта странная девочка?— Да, но в момент той серии исчезновений ей было года три. Да и сейчас, когда ей лет восемнадцать.., как она могла бы расправиться с таким количеством сильного и взрослого народу? Ведь не это же вы имеете в виду?— Да я и сама не знаю, что я имею в виду, — кисло заметила Светлова. — Пожалуй, я имею в виду только то, что все это — более чем странно…— Я, надо сказать, тоже думаю, что вы все-таки правы, — согласился Богул. — За этим совпадением что-то стоит.— Богул, а вы не могли бы для меня по вашим каналам найти адрес того дома?— Какого?— Дома, где обнаружили Немую и откуда ее забирали в приют.— Пожалуй! Не думаю, что это трудно. * * * Когда Светлова утром следующего дня снова звонила в дверь Горенштейна, разноцветные попугайчики все так же беззаботно щелкали и заливались.Разумеется, Светлова, сгорая от стыда, осознавала всю неуместность своей назойливости… Но по всему выходило, что без Горенштейна Светловой не обойтись!— Ну вы и липучка! — подивился, обнаружив ее на пороге своего дома, Горенштейн. — Опять по мою душу?— Опять, Соломон Григорьевич. Горенштейн, еще облаченный поутру в халат, зевая, взглянул на часы.— Кошмар! Вы что — спать не ложились?!— Не спится.— И опять ко мне — за тем же самым?— Точно так… Понимаете: мне это очень-очень нужно.— Насколько нужно? Что это, голубушка, означает “очень-очень”? — сварливо поинтересовался Горенштейн. — Моя жена, знаете ли, тоже обычно говорит: “Мне очень-очень нужно”! Как правило, при этом речь идет об очередном платье, без которого она отлично, на мой взгляд, могла бы обойтись!Прибегая к этому убедительному сравнению, доктор сморщился, как от дольки лимона во рту… Очевидно, воспоминания о диалогах с супругой были — “не очень”.— Вам вообще-то повезло, должен заметить, что она в отъезде.— Кто она? — рассеяно поинтересовалась Аня.— Моя жена, естественно!— Аа-а… Видите ли… — Светловой было совсем не до Соломоновой супруги. — Речь идет не о платье, доктор… — серьезно заметила Светлова. — А о жизни и смерти!— Чьей жизни и чьей, извините, смерти? — сухо уточнил Горенштейн.— Моей жизни и моей смерти.— То есть?— Т6 есть, если я не разгадаю одну загадку, мне из этого города не уехать…— А вы бы хотели?— Да, знаете..— То-то, я смотрю, вы тут у нас подзадержались, — вздохнул доктор. — Не по своей, значит, воле у нас гостите?— Не по своей, — согласилась Анна.— О-о! Тут я вас, голубушка, понимаю! Ох, как я вас понимаю… — Горенштейн снова вздохнул. — Уж если я кого и понимаю — отлично, заметьте, понимаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88