Либо… — Осич запнулась.— Либо?— Либо, если исполнилось шестнадцать лет, — в самостоятельную жизнь… Девочке этой, будем считать, исполнилось. Мы выправили ей документы, адаптировали, как могли — минимально! — к жизни, которой она совсем не знает. Собственно, в этом и состоит наша цель… Адаптировать, устроить на работу, помочь начать самостоятельную жизнь.— Адаптировать?— Да! Адаптировать! Это ведь я Немую всему научила… Мыться и все прочее… Такая чистюля теперь стала…— Да-да… — кивнула Светлова, припомнив белые кроссовочки.— Мы старались… А куда такую устроишь? На какую работу?! Да с ней что хочешь можно делать — она наивна и дика… Любой мерзавец может воспользоваться… А Леночку я знаю с детства… На нее я могу положиться!— Леночку? Вы имеете в виду Туровскую? Хозяйку мотеля?— Именно Туровскую. В девичестве Котикову. Ей как раз была нужна работница в мотель, которая могла бы справляться с самой простой работой. По силам и дикарке. И я могла быть уверена, что под присмотром Елены Ивановны с девушкой ничего плохого не случится… Я отдала! — пробурчала обиженно Осич. — Да Елена Ивановна пылинки с нее сдувает! Отваживает всех ухажеров, которые без серьезных намерений жениться вокруг нашей девушки увиваются…«Ага.., понятно, почему свидания с Кикалишвили такие тайные…»— У вас все?— Кажется, все… Спасибо за аудиенцию. “Как Осич сказала? “Леночку знаю с детства”? — думала Аня, выходя из “детского учреждения”. — Еще одна подружка!Амалия Кудинова тоже знает Туровскую с детства. В этом городе не просто все знают друг друга… Они знают друг друга с детства!" * * * В доме доктора Горенштейна щелкало, свистело, заливалось. В многочисленных клетках, расставленных среди горшков с цветами, переливались разноцветным оперением всевозможные попугайчики и янтарно желтели канарейки. А сам хозяин, несмотря на прохладный осенний, правда, солнечный день, расхаживал по-летнему — в шортах, что придавало ему вид беспечного курортника. И то подкладывал птичкам корма, то подливал цветочкам водички.Представившись психологом и сославшись на Осич, Аня завела речь о своих мифических исследованиях. И чисто отвлеченно рассуждая о том и о сем, понемногу, стараясь сохранять непринужденность, перешла к случаю с девочкой-Маугли. Немота, знаете ли…— Любопытный вариант невроза, не так ли, доктор?Надо сказать, что Светлова уже так сама стала привыкать к своей легенде, что с некоторым опасением думала о том, что постоянное вранье не проходит ни для кого бесследно…— А как вы думаете, доктор, — ну, чисто теоретически, возможна ли в таком случае коррекция и даже полное излечение?— Возможно, возможно и полное излечение, — согласился, пощелкав игриво языком — в ответ попугайчикам, — Горенштейн. — Это, правда, случится не быстро, — предупредил он. — Я уж не говорю о том, что это нелегко. Если то, что вызвало у немой девушки потрясение, коренится где-то глубоко в детстве, то добраться до корня проблемы непросто… Понадобится несколько сеансов. Это, знаете, словно многослойную повязку снимаешь, постепенно, слой за слоем, начиная с верхнего, последнего, пока до раны не доберешься…— Но ведь как интересно! — лицемерно воскликнула Светлова.— В общем, да… Пожалуй. Для того, кто бы взялся за это, — интереснейший случай!— Послушайте, но как же?..— Что “как же”?— Ведь в основе сеанса — попытка дать пациенту возможность высказать то, что он таит от самого себя?— Разумеется.— Но как же она будет высказывать, если не разговаривает?— А вот это еще неизвестно, разговаривает или не разговаривает. Надо посмотреть, как она поведет себя в гипноидном состоянии… Великий Фрейд был против таких вещей… Но я не Фрейд и, знаете, иногда пользовал…— То есть вы все-таки думаете…— Да, я почти уверен, что, если снять внутренний запрет, мы услышим ее голос.Светлова с трудом подавила внутреннее ликование.— Соломон Григорьевич, а вы не могли бы…— Нет, нет и нет! — Горенштейн в ужасе замахал руками, как будто ему привидение на кладбище примерещилось. — Не могу… Не могу, любонька, никак не могу!— Но почему?!— Не могу — и все!Птички щелкали, свистели, цветочки цвели, Горенштейн махал руками.В своих уговорах Светлова не продвинулась ни на миллиметр.Гор, как Светлова для краткости стала его про себя называть — надо сказать, этот видный мужчина действительно немного смахивал на вице-президента США, — был непреклонен.— Кроме того, вы меня обманули! — крикнул вконец разгорячившийся “вице-президент” Светловой напоследок. — Тоже мне психолог-теоретик! Ради отвлеченной теории так не стараются! Врунья какая… Иногда, знаете, прекрасная девушка, чтобы добиться от людей помощи, достаточно сказать правду."Остается только выяснить, когда наступает это “иногда”?” — хмуро подумала Светлова.Она не была убеждена, что ей следует быть до конца откровенной с Гором.Расстроенная Светлова; у которой, кажется, появился уже было в руках ключ от “буфета со скелетом” — так, кажется, говорят англичане о чужих тайнах, — ехала к Богулу."Ключик”, образно говоря, у нее отобрали: Горенштейн отказался наотрез превращать немую девушку в говорящую.Правда, Соломон Григорьевич не отказался столь же категорично от Аниного предположения, что это действо — ему по силам!Кислая и расстроенная Анна снова заглянула в милицейский кабинет Богула.Несмотря на довольно поздний вечер, лейтенант был еще на работе. Листал какие-то толстые папки, лежавшие высокими стопками у него на столе.— Вот полюбопытствуйте, что я откопал в нашем архиве.— В архиве? — удивилась Светлова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88