С целью проверки боевой готовности частей 254-й иап прибыли два инспектора ВВС: полковник Н. Храмов и майор, фамилию которого я не помню. Командир 254-й дивизии вызвал меня и дал задание слетать на аэродром Надеждинское на реке Вире и привезти свежей рыбы, чтобы угостить летчиков-инспекторов из Москвы. Я в то время был летчиком-инспектором дивизии. Мне подготовили самолет У-2 и две снаряженные шашки с тротилом, то есть дымпатроны для учебных бомб «П-40». На эту «рыбалку» со мной полетел техник звена управления дивизии ст. техник-лейтенант С. Приказчиков. На аэродроме Надеждинское находилась для охраны имущества армейская команда из 5—6 человек во главе со старшиной Машуней. По прилете на аэродром мы с Приказчиковым взяли две бомбы со взрывателями, снаряженные инженером по вооружению капитаном Шабловым, и пошли к реке. Я сел в лодку с одной бомбой и поплыл к яме, где должен был взорвать это устройство. Лодка рассохлась и сильно текла. Приказчиков стоял на берегу, недалеко от места взрыва, и ждал, когда я подплыву и брошу бомбу. В лодке набралось много воды, и я пристал к берегу. Воду из лодки мы вычерпали, но решили, что бомбу подожжет и бросит с берега Приказчиков, а я с лодки буду собирать рыбу. Готовясь сесть в лодку, я услышал взрыв, но не в воде, а рядом, за кустами. Выскочил из лодки, подбежал к месту взрыва и увидел страшную картину. Приказчикова разорвало на куски, а его останки и лоскуты одежды болтались на кустах. Меня охватило нехорошее чувство утраты, горечи и страха. Я выскочил на высокий берег реки, там стоял солдат из комендатуры. Отправив его за старшиной, я опять прибежал к месту катастрофы. С прибытием старшины Машуни солдаты притащили небольшой ящик, в который мы сложили то, что осталось от Приказчикова. Занесли ящик в землянку и хорошо закрыли от разного зверья.
По прилете на аэродром Бабстово я подробно доложил обо всем случившемся командиру дивизии, который, соответственно, письменно доложил командующему. На другой день останки Приказчикова привезли и похоронили. Меня же наказали: сняли с должности, объявили строгий выговор и назначили заместителем командира 300-го авиаполка. Так трагически закончилась одна из глупейших рыбалок. После чего я в жизни рыбу не глушил и никому этого делать не разрешал.
Я описал некоторые случаи на рыбалке и охоте, свидетелем и участником которых был. Всего, конечно, не опишешь, ведь на охоте и рыбалке, особенно дальневосточной, происходило и происходит много смешных и трагических случаев. В целом же охота и рыбалка — интересный и увлекательный вид отдыха, подчас превращающийся в тяжелую работу. Нередки были и комичные ситуации.
…Возвращались мы однажды вечером с охоты с моим комэском, когда еще служили в Поздеевке. Я убил одну утку, а он ничего. Подходя к деревне, недалеко от аэродрома, увидели — женщина гонит домой гусей. Мой командир спрашивает крестьянку:
— Сколько стоит гусь? Она отвечает:
— Белый 20, серый 30 рублей.
Долго не раздумывая, он стреляет серого гуся и отдает женщине 30 рублей. Она взяла деньги и принялась благодарить, а мой комэск говорит:
— Теперь-то жена поверит, что я действительно был на охоте.
При прощании я усилил эту достоверность, отдав ему свою утку, так как одна утка мне была ни к чему.
Вот такие случаи бывали на охоте 60 лет назад. Сейчас же, говорят, на Дальнем Востоке не то что козла или изюбря, а даже зайца редко встретишь. Я же ружье не держал в руках с 1952 года. То же советую и другим, чтобы сохранить что-то своим потомкам, а если уж очень хочется пострелять и проверить свои способности, есть для этого тиры и стенды.
6. Начало реактивной эры
В Липецк я прибыл в конце октября 1946 года. Интересно отметить, что это был первый послевоенный набор летчиков, имевших боевой опыт в Отечественной войне на уровне командиров и начальников штабов авиаполков, поэтому степень подготовки слушателей была определена как Высшие летно-тактические курсы усовершенствования командиров авиачастей ВВС.
Не помню, сколько слушателей было в наборе, но хорошо помню, что все слушатели были участниками Великой Отечественной войны и 76 человек из них были Героями Советского Союза.
Так как все слушатели набора ходили в форме и с орденами — ордена тогда были в почете, и за них платили деньги, — то в учебных классах, в столовой и в общежитии слышался приятный звон металла наград.
За год учебы на Липецких курсах я много познал в теории и практике военного дела. Узнал, как должен работать командир и штаб авиаполка на различных этапах проведения наступательной и оборонительной операции фронта. Более глубокие знания были получены в аэродинамике, самолетовождении, теории воздушной стрельбы и бомбометании, в изучении новых приборов спецоборудования. Фундаментально изучалась тактика ВВС — оценка обстановки, принятие решения, его выработка и другие вопросы командира и штаба авиаполка. Изучали, как всегда, краткий курс истории ВКП(б).
Полетами занимались мало, так как летчики-слушатели имели гораздо больший опыт в полетах, чем инструкторы-летчики Липецких курсов. На курсах за 1947 год я налетал 36 часов, совершил 71 посадку.
Липецк изменил и мое семейное положение. Весной 1947 года я встретил ту, которую искал. Узнал ее сразу, как только встретил. Мы знали друг друга еще в Одессе, она жила в одном доме с моим братом и сестрой. Но там я знал ее девочкой, а здесь, в Липецке, это была стройная девушка с прекрасными, как ясное небо, глазами и роскошными косами цвета спелой пшеницы. Отец ее, К. Файерман, главный инженер Одесской авиашколы, погиб летом 1937 года во время полетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71