— Нет, все не так! — внезапно сказал, словно проснувшись, Хирам. — Я не могу примириться с этим. Есть еще один исход. Нам надо вырваться из осажденного Карфагена. Разумеется, бежать сейчас, пока город еще защищается, было бы изменой. Но когда настанет последний час, когда на улицах Карфагена появятся римские солдаты и война обратится в просто бессмысленную резню, тогда я возьму всех вас: и тебя, Гермон, и тебя, Офир, и Фульвию, и твою рабыню. Вместе с моими верными нумидийцами мы ударим на занимающегося грабежом врага и проложим себе дорогу к свободе — или погибнем все вместе.— Я не уйду из Карфагена! — мрачно сверкнув глазами, возразила Фульвия.— Почему? — удивился Хирам.— Я дала одну клятву. И я сдержу ее.— Но ведь твои соотечественники, взяв город штурмом, не пощадят тебя.— Мне не нужна пощада. Не спрашивай меня, не терзай мою душу излишними вопросами. Я так решила: я не уйду отсюда. Спасайтесь сами и предоставьте меня моей собственной участи.И Фульвия отвернулась к стене, скрывая от недоумевающих друзей свое взволнованное лицо.Прошло еще, однако, много недель, прежде чем агония истекавшего кровью Карфагена подходила к роковому концу.За это время значительная часть жителей города погибла в кровавых боях или умерла от развившихся с неудержимой силой эпидемий. В городе съели уже почти все, что годилось в пищу. Давно уже не стало карфагенской кавалерии, потому что для прокормления населения пришлось пожертвовать всеми конями. Та же участь постигла огромных боевых слонов.Тогда было принято отчаянное решение: при поддержке уцелевших еще судов флота совершить вылазку, попытаться проложить себе дорогу сквозь ряды римлян. В торговом порту стояло множество торговых судов, которые могли вместить десятки тысяч беженцев. Столько же людей могло найти себе убежище на военных судах. Эти суда должны были неожиданно напасть на сторожащих рейд римлян, прорваться, проложить сквозь ряды трирем и квинкверем дорогу себе и торговым судам, а потом, воспользовавшись замешательством, рассеяться в беспредельном просторе моря.То же должны были проделать и массы народа на суше:пробиться сквозь римские сухопутные войска, уйти в пустыни — туда, куда римляне не решатся за ними последовать.И вот настал роковой час исполнения этого дерзкого плана. •Во дворце Гермона закипела лихорадочная работа: рабы главы Совета Ста Четырех спешно укладывали в тяжелые сундуки все самое ценное из имущества своего господина.Офир, которую сопровождала ее любимая молодая рабыня, сидела в покое Гермона, когда появился только что вернувшийся из последней схватки с римлянами Хирам.— Пора в путь! — коротко сказал он хриплым голосом. — Адмиральский корабль ждет нас. Нельзя медлить ни минуты. Может быть, к утру римляне будут уже в стенах Карфагена, и тогда никому не будет спасения…— Мы готовы, — глухо ответил Гермон.— А ты, Офир?— Я? Мое место с тобой. Я всюду пойду за тобой, хоть на смерть! — с пылом ответила девушка.— Тогда в путь!— Благородный Гермон! — прозвучал в это время взволнованный голос.Гермон обернулся. Сквозь толпу суетящихся слуг пробился Фегор. В последнее время он, наравне с другими, принимал деятельное участие в защите Карфагена, и даже сам Хирам был вынужден признать, что шпион дрался, как замечательный воин.— Чего тебе, Фегор? — спросил Гермон.— Господин мой, честно ли с твоей стороны оставить своего слугу, когда римляне вот-вот ворвутся в стены Карфагена? Если ты рассчитываешь спастись на корабле, готовом принять даже твоих рабов, неужели для меня и моего имущества не найдется там уголка?— Ты хочешь идти с нами? — удивился Хирам.— Конечно! Не так ли, Фульвия?Но раньше чем Хирам успел изъявить согласие принять на борт адмиральского судна Фегора с его имуществом, состоявшим в нескольких талантах, как Фульвия вскочила и, сверкая глазами, воскликнула.— Я остаюсь в Карфагене!..— Но это безумие, дитя мое! — сказал Гермон. — Идем с нами.— Что ты будешь здесь делать? — вмешался Хирам. Офир обняла нежно молодую этруску и стала, лаская,уговаривать ее не упорствовать в своем намерении. НоФульвия была непоколебима.— Я остаюсь тут. Я разделю участь Карфагена. У меня нет отечества. Мне некуда идти. Я буду тосковать всюду! — твердила она.— Фульвия! Но ты обещала стать моей женой! — в отчаянии закричал Фегор, хватаясь за голову. — Подумай, на что ты идешь?— Я сдержу свое слово! — ответила этруска, сверкая глазами. — я стану твоей женой в Карфагене. Я поклялась и исполню клятвенное обещание. Если ты в самом деле любишь меня…— Больше жизни!— Тем лучше. Ты останешься со мною здесь. Ты будешь защищать меня. Этим ты докажешь мне свою любовь. Я не сделаю ни шагу отсюда.Фегор метался, словно безумный. Уже рабы Гермона уносили имущество своего господина на адмиральское судно, готовое тронуться в путь, и Фегор боялся, что они не возьмут тех сундуков, в которых хранилось его «маленькое имущество». С другой стороны, он еще не терял надежды уговорить Фульвию бежать. Он решительно не понимал, что творится в душе девушки. Может быть, она любит Хирама… Но тогда почему же она не пользуется случаем бежать, чтобы жить возле любимого человека? Но она хочет остаться, притом остаться в стенах осажденного, готового сдаться или погибнуть города. Тут будет резня на улицах. Когда ворвутся римляне, каждый дом в Карфагене обратится в крепость, никто не будет просить пощады, ибо никто не будет щадить.— Подумай, Фульвия, на что ты меня толкаешь! — вопил Фегор с искаженным лицом, хватая за руку Фульвию. — Бежим ради всех богов, бежим! Смотри, последние рабы уходят. Постойте, постойте, люди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39