— прошептала Фульвия.— Я только отдал тебе свой долг! — отозвался Хирам. — Когда-то и ты спасла мне жизнь, хотя я был врагом твоей родины.— Все не так. Я — не римлянка. Я — этруска!— Это все равно, дитя мое! Но надо поспешить! Пощады не жди. Знаешь, как поступили с Аттилием Регулом и другими, которые волей судьбы попали в наши руки? С них живьем содрали кожу. Эти ужасные трофеи по сию пору висят в наших храмах. С пленных, беззащитных, беспомощных…Дрожь ужаса пронзила тело девушки.— Ну, скорее! Нельзя останавливаться надолго. Мы еще не в безопасности. Надо воспользоваться тем, что никто не признал меня, и поискать убежище.Но Фульвия все же стояла на месте, она оглядывалась по сторонам, словно выискивала кого-то.— Успокойся! За нами еще не гонятся! — обратился к ней Хирам.— Я… я боюсь Фегора! — пробормотала она с робостью в голосе.— Кто он такой? Почему ты боишься его? Попадись он нам на пути, и его труп очутится в волнах моря!— Он тебе в руки не дастся! — испуганно возразила девушка. — Хитрый, как змея, и ядовитый, как василиск. Но его не видать. Бежим!Пробираясь по темным и безлюдным улицам, беглецы скоро очутились на окраине города, у берега моря. Тут Хирам остановился перед окованной листовой бронзой дверью в каменной стене. У дверей стояли вооруженные стражники. Они согласились пропустить беглецов после того, как Хирам, дав одному из них несколько серебряных монет, сказал, что он и его спутники моряки, что они возвращаются из города на свой корабль, который стоит в так называемом «внутреннем море».Через пять минут беглецы были уже в полной безопасности на небольшом, но крепком быстроходном судне, стоявшем у пристани. Это была так называемая «гемиола», судно с высокой кормой и окованным бронзовым носом, которая ходила и на веслах и под парусом.Вступая на борт своего судна, Хирам оставил на всякий случай сторожевой пост из нескольких воинов на берегу, поинтересовался у вышедшего навстречу высокого и мускулистого моряка — «гортатора», или надсмотрщика за гребцами, — не получали ли на гемиоле новостей.— Нет, господин, — ответил гортатор. — Никаких. В бледном и колеблющемся свете висевшего на корме фонаря Фульвия заметила, как исказились черты лица ее спасителя.— Опять ничего, ничего! — печально пробормотал Хирам. — Возможно ль? Что случилось? Почему нет вестей? Где наш гонец? Что с ним? Его убили?Ответа не было.— Акка! — крикнул Хирам. На его зов явился молодой воин.— Ты ничего не напутал, Акка, выполняя поручение?— О нет, господин! Нашего гонца я своими руками отдал рабыне. А она отдала своего.Хирам, похоже, задумался. Фульвия, которая из этих фраз не могла понять, о чем идет речь и кто такой этот таинственный гонец, которого можно передавать из рук в руки, с тревогой наблюдала за каждым движением своего спасителя. Хирам подошел к борту гемиолы и пытливо всмотрелся в ночную мглу, в сторону города. С трудом можно было различить бой больших барабанов, трубные звуки, издаваемые, по-видимому, слонами, крики людей, отчаянный лай собак.Но взор Хирама был устремлен не на землю, а на небо, как будто оттуда он ожидал желанных вестей.Немного постояв в молчании, Хирам вернулся к своему экипажу.— Идите, отдыхайте! — сказал он. — Я останусь здесь, пободрствую. Кто знает, что может случиться?Палуба опустела. На ней остались только молчаливый гортатор, Фульвия и Хирам. Усевшись на скамью гортатора, Хирам, опустив голову, о чем-то сосредоточенно думал.— Ты забыл обо мне. Хирам! — наконец робко вымолвила Фульвия. касаясь нежной рукой плеча погруженного в печальные размышления воина. — Брат забыл о той, которую он когда-то называл своей сестрой там, далеко отсюда, в Италии, на полях несчастной Этрурии… Зачем вырвал ты меня из объятий смерти? Зачем подвергал себя ужасной опасности ради меня, простой девушки, дочери чуждой тебе страны?Воин встрепенулся.— Прости меня, сестра! — ласково произнес он. — Ты права: я на минутку забыл о тебе.— Не извиняйся. Разве ты в долгу передо мной? Если бы не ты, я была бы уже в стране теней. Что было бы тогда с моей несчастной матерью?— Как? И твоя мать здесь? В Карфагене? — встрепенулся Хирам. — Как вы обе попали сюда? Ведь я оставил вас там, в Этрурии, свободными, счастливыми, спокойными? Если бы я раньше знал, что ты здесь! У меня есть друзья. Я освободил бы тебя. Отсюда суда так часто ходят в Неаполису и Путтеоли, что я мог бы давно отправить тебя на родину.— Значит… значит, ты здесь не ради меня? — с заметным привкусом горечи прозвучал голос девушки.— Девочка ты моя! Да мог ли я знать, что ты здесь? Два гола провел я в изгнании и лишь вчера вернулся сюда. Только на площади я увидел и узнал, что ты осуждена и тебя принесут в жертву Ваалу-Молоху.— Но… но почему же ты был там, на площади, с целым отрядом вон нов?Этот вопрос Фульвии, казалось, поставил Хирама в затруднительное положение. Несколько мгновений он молчал и глядел в сторону смутно вырисовывавшихся в темноте циклопических стен города.Карфагену опять грозит опасность: твоя родина готовится к новой, ужасной воине с моей родиной! — уклончиво сказал он. — Поэтому-то я бежал из ссылки и прибыл сюда Я с детских лет участвовал во всех войнах против римлян под знаменами великого Ганнибала. Я не мог оставаться вдали от родины, в бездействии. Правда, со мной, как и с Ганнибалом. Карфаген поступил не так, как было бы должно. Но в стенах этого города увидел я свет, здесь вечным сном покоятся мои предки. И я вернулся.— Неужели же тебя, одного из прославленных военачальников Карфагена, сослали? За что?— Меня возненавидел поличным причинам один из могущественных суфетов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39