Андреа блаженно вздохнула и наклонила головку набок, чтобы подставить горло для его поцелуев.
– Она мала ростом, но очень отважна, – согласилась она, вздрагивая от его прикосновений. – Ах, это восхитительно! Не останавливайся, умоляю…
– И не подумаю, – промурлыкал он ей на ушко, вызывая новый сладостный трепет. Нежные, легкие прикосновения его губ опускались по ее шее к обнаженному плечу. – Ты оставила для меня хоть немножко риса? – спросил он. – Или мне придется насладиться одной твоей восхитительной плотью, без гарнира?
Шелковые тесемки развязались как бы сами собой, и ворот ночной рубашки распахнулся, открывая его жадному взору прелестных очертаний спину и грудь. Она поудобнее устроилась в его объятиях, охватив руками его шею и прижимаясь к нему все плотнее и плотнее, повинуясь разгоревшемуся в ней желанию.
– Возможно, тебе повезет найти пару зернышек в каком-нибудь укромном месте, – многозначительно прошептала она. – Только искать придется очень внимательно.
– Я обещаю обследовать каждый дюйм твоего неповторимого тела, – заверил он, слегка охрипнув от нарастающего возбуждения. Не в силах долее медлить, он припал к нежной груди и долго ласкал ее языком, прежде чем охватил губами розовый бутон соска.
Андреа не сдержала низкого стона, с необычайной остротой реагируя на движения его губ и языка. Ей казалось, что даже сама матка запульсировала в глубине ее естества, в одном ритме с его ласками. Кровь бурлила в ее жилах, разнося радость в каждую клеточку тела.
Наконец, когда, казалось, уже прошла целая вечность, он оторвался от одного соска – с тем лишь, чтобы тут же заняться другим. Пока он покрывал поцелуями ложбинку между грудей и благоуханную кожу возле соска, руки Андреа проникли к нему под рубашку и пробежались по волосам, покрывавшим грудь. Вот она наткнулась на плоские, неразвитые мужские соски. Он хрипло застонал – каким-то невероятно низким басом, – словно замурлыкал огромный кот.
– Да, ласкай меня, – настаивал он. – Познай меня.
И он припал к ее второму соску, в то время как ее руки на ощупь познавали ширину и мощь его мускулистой спины, его прямых плеч, его груди. Она ласкала его теплую, гладкую кожу. Перебирала пальчиками темные завитки волос между сосками. Теребила их. Касалась их нежно-нежно. Старалась доставить ему такое же наслаждение, какое доставлял он ей.
Пламя желания разгоралось в ней все сильнее, чувственный трепет нарастал в ее теле с каждым вздохом, с каждым ударом сердца. И она не была одинока в своих ощущениях. Она чувствовала, как подле нее тот же трепет поднимается в теле Брента, как его сердце учащенно бьется в унисон с ее. Она не смогла подавить испуганный всхлип, когда его рука скользнула к ней под юбку и прикоснулась к внутренней стороне ее бедер. Она рефлекторно сжалась, хотя каждая клеточка тела молила об ином.
– Нет, – настойчиво прошептал он, продолжая ласкать ее дрожавшие ноги. – Позволь мне познать все твои чудесные тайны, любовь моя.
И, словно дожидаясь лишь этой просьбы, ее тело вдруг совершенно расслабилось, и ноги раздвинулись под его властными прикосновениями. Его рука ползла все выше и выше между ее бедер. Она чуть не задохнулась от предвкушения чего-то невероятного.
Внезапно Брент прохрипел что-то нечленораздельное, довольно грубо задрал юбку чуть ли не на голову Андреа и воззрился на представшую перед ним картину так, словно не верил своим глазам.
– Что это за дьявольщина? – прорычал он.
Андреа понадобилось немало времени, чтобы до нее дошел смысл вопроса, после чего она застонала с отчаянием:
– Ах, проклятье! Я же совсем позабыла об этом дурацком изобретении!
– Что эго за дьявольщина? – гневно повторил Брент свой вопрос.
– Не прикидывайся совсем уже тупым! – отвечала она, попытавшись отодвинуться, но он легким движением руки заставил ее улечься на прежнее место. – В этом нет ничего ужасного. Ты разве не видел пояса девственности?
– Чего? – переспросил он, все еще не веря своим глазам, с ненавистью разглядывая хитросплетение медных проволочек, ставших преградой между девственностью Андреа и его вторжением, но при этом (что было еще обиднее!) не закрывавших то, что с такой иезуитской изворотливостью призваны были охранять.
– Пояс девственности, – повторила она. – Такое древнее приспособление для того, чтобы защитить и сохранить женское целомудрие.
– Я без тебя знаю, для чего он нужен, – прорычал Брент. – Я хочу знать, где ты сподобилась его раздобыть и что за идиотская мысль заставила тебя его напялить?!
– Но это и так должно быть понятно всякому, даже такому надутому самоуверенному индюку, как ты, – язвительно отвечала она, стараясь все же потихоньку освободиться от его хватки, более всего опасаясь за тот не вполне презентабельный вид, который все еще являла ее поза. – Не будешь ли столь добр и не слезешь ли с меня? Чтобы ты обо мне ни думал, мои кости не железные!
– Где ты его раздобыла? – снова спросил он, абсолютно не обращая внимания на ее попытки освободиться.
– А где бы ты хотел? – саркастически отвечала она. – Мэдди ведь предупредила тебя, что отомстит в тот самый момент, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. И я по глупости согласилась с предложенным ею планом, чтобы наказать тебя за те возмутительные речи, которые ты посмел вести по поводу моей девственности.
Он постарался как можно более глубоко вздохнуть и как можно медленнее выпустить воздух сквозь стиснутые до боли зубы, чтобы хоть немного остудить пылавшую в нем ярость.
– Прекрасно, – наконец произнес он. – Ты отомстила мне сполна и высмеяла мою самоуверенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116