— Когда парень упомянул нанимавшую его женщину и описал ее, я поверил в то, во что и должен был поверить, по убеждению Келшелла — что это была ты. — Он помолчал и сухо добавил: — Это случилось за день до того, как я отправил тебя в Глостершир.
— За день до того? — прижав руку ко рту, Антония воззрилась на него, понимая теперь, как нестерпимо фальшиво прозвучало в свете случившегося и ее признание, и предложение помочь. — Боже милостивый! Неудивительно, что ты не поверил мне!
Впервые она позволила себе подумать о том, что они в тот день наговорили друг другу, понимая, насколько она с каждым словом заслуживала в его глазах все больше осуждения. Но тут вспомнила любопытное противоречие в его недавнем поведении и недоумевающе нахмурилась.
— А вчера в Воксхолле ты был готов доверять мне.
Почему?
Он пожал плечами:
— Ты наконец-то убедилась, что от Келшелла тебе грозит такая же опасность, как и мне, а поскольку всю эту чертову ситуацию следовало как-то разрешить, я и дерзнул пойти на немалый риск и поверить в твои честные намерения. А когда обнаружил, что Алое Домино, встретившее меня у ломберной, вовсе не ты, понял: мои рассуждения верны и ты — такая же жертва заговора, как и я.
— Понятно! — шепотом проговорила Антония и склонила голову, чтобы скрыть смущение и разочарование. Значит, он по-прежнему уверен, будто ею двигал эгоизм, и убедить его в обратном нет никакой надежды. Чувство полной безысходности овладело ею, глаза наполнились слезами, усталость Я отчаяние помешали взять себя в руки. Но больше всего на свете страшась жалости, она немыслимым усилием попыталась все же говорить ровным голосом:
— Я осознала опасность уже давйо, но теперь, благодарение Богу, все кончилось, даЯ Нас обоих. — Она умолкла, глубоко вздохнула и, теряя последние силы, произнесла уже не так спокойно: — Может быть, не станем говорить об этом сегодня? Я так устала.
— Я знаю, — мягко откликнулся он, — но один момент все-таки нужно выяснить. То, что ты совершила вечером, вполне может объясняться желанием спасти самое себя. Но есть еще кое-что, уже не объяснимое этой причиной. Вот, Антония.
И Джеррен протянул руку: на ра»С№той ладони лежал старинный кинжал с рукояткой, инкрустированной золотом и бирюзой.
— Престон пытался применить его против меня, — продолжал Джеррен тихо. — А позднее рассказал, как этот кинжал попал к нему. Ради Бога, антония, зачем ты сделала это?
Это краткое промедление лишило ее остатков самообладания. Глаза снова налились слезами, словно в тумане, а голос предательски задрожал:
— Я должна была остановить его. Эг& мысль завладела мною — убить его, а потом себя. Но он разгадал мое намерение.
— И слава Богу! — В голосе Джеррена тоже появилась дрожь. Он отшвырнул кинжал и схватил Антонию в объятия. — Любовь моя, да я просто не пережил бы спасения такой ценой! Без тебя жизнь потеряла бы всякий смысл.
— Я думала, тебе все равно, раз ты меня больше не любишь, — прорыдала она. — О, Джеррен, простишь ли ты меня? Ведь я совершила непростительное.
— Даже если и так, — с горечью произнес он, — то я толкнул тебя на это своими подозрениями, будь они прокляты. Боже святый, любимая, ведь мы могли провести всю жизнь в бесконечных подсчетах, чья же вина больше, и в поисках самооправдания — и много ли радости это принесло бы нам! Нет, мы выбросим все эти пакостные события из головы и вернемся назад, к тому моменту, когда я, оставив тебя дома, отправился в Барнет!
— Если бы это было возможно! — Антония все еще задыхалась от слез. — О, если б только!..
— Возможно, потому что мы оба хотим этого. — Он еще крепче, еще теснее прижал ее к себе, сияющие голубые глаза с любовью, дразняще и призывно улыбались черным. Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, но он закрыл ее губы своими, заглушая всякие слова.
— Тише, молчи! Мы поговорим обо всем, если захочешь, но завтра.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65