«Если я не уйду сию же минуту…»
– Позволь мне уйти. Сейчас мне запрещено видеть тебя.
– Меня не касаются чужие традиции, – возразил Тирен. – Ты моя, а я твой. Скоро утро, и мы расстанемся.
И он жадно прильнул к ее губам. Элайя отпрянула, хотя страстно желала его. Ну что ж, независимо от воли Верховной жрицы она соединится с ним еще раз перед тем, как начать период вынужденного воздержания.
– Я страстно хочу тебя, – сказала она. – Ради этой ночи забудем обо всем на свете! Если бы ты только знал, как я тосковала по тебе! Я люблю тебя!
– Я не имею права требовать от тебя таких признаний. Но мне бы хотелось, чтобы ты разобралась в своих чувствах.
– Я помню все, что было с нами. Но мне хотелось бы предложить тебе нечто большее, чем любовь.
И вот наконец оба ощутили беспредельное наслаждение от обладания друг другом, а потом долго дремали, не разжимая объятий.
Приподнявшись на локте, Элайя вглядывалась в лицо любимого. «А не спросить ли наконец о преступлении, за которое его сослали на Карцер?» Этот вопрос преследовал ее с самого начала их знакомства.
– Мне хотелось бы спросить, почему тебя сослали на Карцер? – Элайя не сводила с него глаз. – Ты когда-то сказал, что тебя обвинили в малодушии. Но, узнав тебя поближе, я поняла, что это абсурд. Ты самый храбрый, самый отважный человек на свете.
– Спасибо. Твое уважение значит для меня гораздо больше, чем я могу выразить словами. – Он привлек ее к себе. – Есть разные виды трусости, – начал Тирен. – На Беллаторе существует свой кодекс поведения, как и на других планетах Империи после потери кристалла. Мое преступление в том, что я не имел мужества подчиниться принятому всеми закону.
– Странно. Ватис утверждал, что ты один из лучших воинов планеты. Так за что же тебя так наказали?
– Помнишь ту ночь, когда ты обрабатывала мои раны после того, как мы покинули крепость Фирокса?
Она кивнула.
– Мы говорили о вере человека в себя и в свои идеалы. Но иногда, Элайя, эта вера вступает в противоречие с традициями народа планеты. На Беллаторе придерживаются очень строгой дисциплины, во всяком случае – в армии. Воин считается хорошим, если беспрекословно выполняет приказы, даже когда они жестоки или несправедливы. Я могу изложить тебе только мою версию случившегося.
– Это меня вполне устроит. Меня интересует лишь версия того, кого я знаю и люблю, а не народа планеты, мне совершенно неизвестной.
Тирен с облегчением вздохнул:
– Какое счастье, что ты так доверяешь мне! Надеюсь, мой рассказ не разочарует тебя. Итак, за шесть месяцев до ссылки я выполнял обычное поручение на планете Агрика. Ее населяют в основном кроткие примитивные люди, но обстоятельства вынудили их напасть на одну из наших сторожевых застав. Мне с моим отрядом приказали выступить против них и отомстить, сровняв с землей ближайшую деревню. Целую деревню, Элайя!
– И как же ты поступил? – с ужасом воскликнула девушка.
– Я приказал своим воинам собрать всех жителей деревни на площадке для выгула скота. После этого по моему сигналу их должны были расстрелять. Когда я поднял руку, чтобы скомандовать «пли!», мой взгляд упал на одного из крестьян. Меня поразило сходство этого старика с Ватисом. Внезапно я увидел в них не врагов, а таких же людей, как и мы, хотя и отставших в развитии на несколько сотен циклов.
Поняв, что со мной происходит, я заставил себя отвернуться от него, но тут встретился глазами с молодой женщиной. После этого я уже не мог спокойно смотреть на лица до смерти перепуганных крестьян.
Тирен помолчал, стараясь преодолеть волнение.
– Тогда я отменил приказ, хотя кое-кто из моих людей настаивал на его выполнении, и велел освободить крестьян. Согласно воинскому уставу они подчинились. Однако нашлись среди них и такие, кто обрадовался возможности донести на меня, когда мы вернулись на главную базу. Меня тут же арестовали за трусость и собирались предать казни.
– Но тебя же не казнили! Тирен горько усмехнулся.
– Я из королевской фамилии, мой отец – лорд, ближайший родственник короля Беллатора. В Совете долго спорили, решая мою судьбу. Многие требовали казни, которая показала бы всему народу, что перед законом все равны.
В ходе обсуждения, продолжавшегося несколько месяцев, было признано, что я, попав под растленное влияние своего наставника, утратил контроль над собой. Поэтому в знак особой милости Совет сохранил мне жизнь. Однако понимая, что, усвоив уроки Ватиса, я уже не исправлюсь, члены Совета решили сослать меня на Карцер вместе с Ватисом, признанным соучастником преступления.
– Совет, видимо, проявил к вам великую милость?
Тирен презрительно усмехнулся.
– Поскольку средняя продолжительность жизни на Карцере составляет не более шести месяцев, Совет не сомневался, что посылает меня на верную смерть, хотя и с небольшой отсрочкой. Я так страдал, что хотел умереть, но меня удерживало на этом свете воспоминание об их глумливых физиономиях в момент объявления приговора. Убеждало меня и то, что я отказался признать наставления Ватиса вредными.
Он провел рукой по ее волосам.
– Кто бы мог подумать, что я выживу, освобожусь и буду держать тебя в объятиях? Теперь я понимаю, что Карцер был лишь одним из этапов моей жизни, которая в конце концов свела нас с тобой. За это я безгранично ему благодарен.
В этот момент перед глазами Элайи возник кривой кинжал с ручкой, инкрустированной драгоценными камнями. Задрожав всем телом, она спрятала голову у него на груди.
– Что случилось? – встревожился Тирен. – Я не обидел тебя?
– Нет, что ты, – горячо возразила она. – Просто я спрашиваю себя, чем же на самом деле вознаградила тебя судьба?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68