»Вино явно ударило ей в голову, все вокруг стало казаться великолепным, она уже ничего не боялась. К черту все тревоги! Положив руки на свой набитый живот, Фрэнсис уже представляла себе, как окажется в тихой комнате с чистой постелью с насестом для ее птицы и гудением огня в очаге…Все это оказалось в наличии – кроме уединения. В комнате, куда ее проводил пожилой монах, находился Чарльз! Фрэнсис сразу вспомнила, что он представил ее настоятелю как свою жену… Ну и наплевать! Они уже путешествовали вдвоем и в течение нескольких дней спали рядышком в фургоне. А фургон был гораздо меньше, чем эта комната.Она отмахнулась от тревожных мыслей, вошла в комнату и, нетвердо держась на ногах, стала ее осматривать, пока монах разжигал огонь в камине и спрашивал Чарльза, не нужно ли им чего-нибудь еще.– Ориана, – прошептала Фрэнсис птице, сидевшей у нее на плече, – это ты заставляешь комнату кружиться? Умоляю, скажи ей, чтобы она остановилась!Однако Ориана была здесь ни при чем. Комната сама по себе медленно крутилась, не желая останавливаться, и Фрэнсис решила, что это, в конце концов, не так уж неприятно. Вот только бы добраться до широкой дубовой кровати с одеялом из гагачьего пуха!Оглянувшись, Фрэнсис обнаружила, что монах уже удалился. Она осталась наедине с Чарльзом, и в сердце ее снова закралась тревога.– Вы не должны были говорить настоятелю, что мы женаты, – пробормотала она, устраивая Ориану на спинке стула.Чарльз как ни в чем не бывало уселся на постель и начал стягивать сапог с правой ноги.– А что я, по-вашему, должен был ему сказать? «Эта дама – вовсе не моя жена, как вы, быть может, подумали. И ей совершенно безразлично, что она путешествует в компании чужого мужчины. А эти двое мальчиков, кстати, – бродяжки и воришки. Надеюсь, вы не возражаете, если мы все переночуем у вас». Так, что ли?Он сказал это совершенно серьезно, чем еще сильнее рассмешил Фрэнсис. Она прыснула, как деревенская девчонка, и Чарльз наконец тоже улыбнулся.– Нет, моя дорогая, я не жалею о своих словах. Конечно, лгать святым братьям – страшный грех, но я сделал это для их же спокойствия. Кроме того, вы же первая объявили хозяину постоялого двора в Париже, что ожидаете мужа. Почему я должен развенчивать ваш миф? Нет уж, приготовьтесь к тому, что до конца нашего путешествия вы будете именоваться баронессой Милборн, моей супругой.Комната кружилась как сумасшедшая; Чарльз находился в самом центре карусели, и это почему-то очень нравилось Фрэнсис.– Я хотела бы, чтобы вы называли меня Фрэнк, как это делают мальчики, – произнесла она неожиданно серьезно.Чарльз нахмурился и некоторое время внимательно смотрел на нее, а потом вернулся к своему занятию.– Проклятый сапог! – проворчал он. – Как приклеился. Ох! – Он потер больной бок. – Это не для моих сломанных ребер. Не поможете?Фрэнсис хотела было возмутиться, но потом решила, что он прав. Глубоко вздохнув, она с трудом преодолела расстояние до Чарльза, опустилась на колени и взялась за сапог. При этом ее качнуло в сторону, а проклятый сапог никак не хотел поддаваться. И почему эта комната продолжает вращаться, когда ей так необходимо сохранять равновесие?!На нее вдруг напал неудержимый смех.– Вы и в самом деле сказали настоятелю, что Пьер и Луи воришки?– Нет. Я только поинтересовался, хотите ли вы, чтобы я это сказал.– О, пожалуйста, скажите! – Фрэнсис прямо трясло от смеха. – Я хочу посмотреть, каково будет выражение его лица.– Вы совершенно несерьезно настроены, – строго заметил Чарльз, давая понять, как он недоволен ее легкомыслием. – А теперь слушайте внимательно и запоминайте. Я сказал, что Луи и Пьер – дети вашего дяди со стороны отца. Их родители умерли от лихорадки, поэтому мы забираем их с собой в Англию и теперь они будут жить у нас. Их ужасно воспитали, но, поскольку они сироты, упрекать в этом уже некого. – Он помахал рукой, привлекая ее внимание. – Фрэнсис! Вы вернетесь к моему сапогу? Он не слезет, если вы не поможете.– Ох, простите.Она взглянула вниз, весьма удивленная тем, что сапог все еще на ноге, и как следует потянула. Сапог неожиданно поддался, Фрэнсис качнулась назад и со всего размаху рухнула на пол, держа в руке сапог.Хохот Чарльза огласил комнату, от его суровости не осталось и следа.– Не вижу ничего смешного, – обиженно заметила Фрэнсис, стараясь сохранить остатки достоинства, что в данной ситуации было не так-то легко. – В конце концов, я сняла ваш проклятый сапог и, кажется, могла бы рассчитывать на благодарность…– Черт возьми, да вы только посмотрите на себя!Он хохотал еще громче, схватившись за больной бок, и Фрэнсис не на шутку рассердилась.– Да, я упала; может быть, даже повредила себе что-нибудь. И все из-за вас!– Надеюсь, вы ничего не повредили, – с трудом произнес Чарльз, тщетно пытаясь успокоиться. – А я тут совершенно ни при чем. Вы сами виноваты: не надо было за ужином пить так много настойки. Когда я увидел, как вы опрокинули в рот кружку, я решил, что вы к этому привычны. Мне и в голову не приходило, что с вами что-то не в порядке, пока…Он замолк, бросив многозначительный взгляд на свой сапог, а потом разразился новым взрывом хохота. Фрэнсис уже была готова броситься на него с кулаками, но в этот момент в дверь постучали.Чарльз поспешно поднялся и протянул руку Фрэнсис. Она с недоверием взглянула на свои ноги, поняла, что ей вряд ли удастся встать самой, и скрепя сердце приняла его помощь.– Войдите! – крикнул Чарльз.В комнату вошел монах в коричневом балахоне с горшком, от которого шел пар.– Отец-настоятель прислал вам припарки, барон Милборн, – с поклоном произнес он. – Это его особый состав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110