Первое, что им бросилось в глаза — красная гвоздика:
Мария Антуанетта все еще держала ее в руке. Удивленно переглянувшись, они подошли к королеве.
— Отдайте нам этот цветок, — сказал старший из них. Королева, для которой их внезапное появление было неожиданным, вздрогнула и замерла в нерешительности.
— Отдайте цветок, сударыня, — воскликнул Морис с каким-то страхом, — прошу вас!
Королева протянула гвоздику.
Старший из пришедших членов Коммуны взял цветок и ушел, за ним последовали его коллеги. Они прошли в соседнее помещение, чтобы осмотреть цветок и составить протокол.
Разломав гвоздику, они увидели, что внутри было пусто.
Морис перевел дыхание.
— Минуточку, минуточку, — сказал один из посланцев Коммуны, когда сердцевина гвоздики была удалена. — Чашечка цветка пуста, это правда, но в ней наверняка была спрятана записка.
— Я готов, — произнес Морис, — дать все необходимые объяснения, но прежде всего я прошу меня арестовать.
— Мы учтем твое пожелание, — ответил старший из членов Коммуны, — но выполнять его не станем. Ты известен как настоящий патриот, гражданин Ленде.
— И я своей жизнью отвечаю за друзей, которых имел неосторожность привести с собой.
— Не ручайся ни за кого, — ответил ему обвинитель. Во дворах Тампля царила большая суматоха.
Это Симон после напрасных попыток найти унесенную ветром записку побежал домой к Сантеру и рассказал ему о попытке похищения королевы со всеми дополнениями, на какие только было способно его воображение; Сантер примчался; Тампль был окружен; караул сменили, к большой досаде Лорена, пытавшегося протестовать против этого оскорбления, нанесенного его батальону.
— Ах ты мерзкий сапожник, — сказал он Симону, погрозив ему саблей, — этой шуточкой я обязан тебе. Но будь спокоен, я тебе за нее отплачу.
— А я думаю, что скорее ты за все сразу заплатишь нации, — ответил тот, потирая руки.
— Гражданин Морис, — сказал Сантер, — ты поступаешь в распоряжение Коммуны; там тебя допросят.
— Слушаюсь, командир. Я уже просил арестовать меня, прошу сделать это сейчас.
— Подожди, подожди, — тихонько прошептал Симон, — раз ты так настаиваешь, мы уж постараемся тебе это устроить.
И он снова направился к тетке Тизон.
XXIII. БОГИНЯ РАЗУМА
Целый день во дворе, в саду и около него искали маленький кусочек бумаги, вызвавший столько волнений и — в этом уже не сомневались — таивший в себе целый заговор;
Допросили королеву, предварительно отделив ее от золовки и дочери. Но она ничего не сказала, кроме того, что встретила на лестнице молодую женщину с букетом гвоздик и удовольствовалась тем, что взяла из этого букета один цветок. Причем она взяла цветок только с разрешения муниципального гвардейца Мориса.
Ей больше нечего было добавить к сказанному, это была правда во всей своей простоте и силе.
Обо всем этом было сообщено Морису, когда очередь дошла до него. Он подтвердил показания королевы, сказав, что они точны и искренни.
— Так что же, — спросил старший представитель Коммуны, — значит, имел место заговор?
— Это невозможно! — воскликнул Морис. — Ведь я сам, обедая у госпожи Диксмер, предложил ей прийти посмотреть на королеву: никогда прежде она не видела ее. И мы ничего не назначали заранее — ни дня, ни способа, которым сделаем это.
— Но при ней были цветы, — допрашивал старший из посланцев Коммуны. — Она заранее приготовила букет?
— Вовсе нет. Это я купил его у цветочницы, что подошла к нам на углу улицы Вьей-Одриетт.
— Значит, цветочница сама предложила тебе букет?
— Нет, гражданин, я выбрал его сам среди десяти или двенадцати. Правда, я выбрал самый красивый.
— Можно ли было в течение того времени, пока вы шли сюда, сунуть в цветок записку?
— Невозможно, гражданин. Я ни на минуту не покидал госпожу Диксмер. И чтобы проделать операцию, о которой вы говорите, с каждым цветком — а заметьте, что в каждом цветке, по утверждению Симона, должна была находиться подобная записка, — понадобилось бы, по меньшей мере, полдня.
— Но, наконец, хватило бы времени, чтобы вложить записки хотя бы в пару гвоздик?
— Я видел сам, как узница наугад вытащила цветок, отказавшись принять весь букет.
— Значит, по-твоему, гражданин Ленде, никакого заговора нет?
— Напротив, заговор существует, — ответил Морис. -
И я первый готов не только в это поверить, но и утверждать это. Только мои друзья не имеют к нему никакого отношения. Однако, чтобы у нации не было ни малейшего опасения, я предлагаю залог и отдаюсь в руки властей.
— Ну уж нет, — сказал Сантер. — Разве так поступают с испытанными людьми вроде тебя? Если ты посадишь себя под арест, чтобы ответить за друзей, то я должен буду тоже объявить себя арестованным, потому что отвечаю за тебя. Итак, дело простое: ведь положенного доноса нет, правда? Никто не узнает о том, что произошло. Мы удвоим наблюдение, а особенно ты, и все узнаем, избежав огласки.
— Спасибо, командир, — сказал Морис, — но я вам отвечаю так, как ответили бы вы, находясь на моем месте. Мы не должны ограничиваться этим, нам нужно отыскать цветочницу.
— Цветочница далеко; но будь спокоен, ее будут искать. Ты понаблюдай за друзьями, я же буду следить за сношениями с тюрьмой.
Однако они совершенно не подумали о Симоне, а у того был составлен свой план.
К концу заседания, — о нем мы только что рассказали, — сапожник явился, чтобы узнать новости. Ему сказали о решении Коммуны.
— Ах так! Значит, нужен только донос по всей форме, чтобы дело было сделано, — сказал он. — Подождите пять минут, я принесу его вам.
— От кого же он? — спросил старший из посланцев Коммуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148