— Значит, именно эти люди захватили два моих больших корабля «Эдуард» и «Христофор», разграбили и сожгли мой славный город Саутгемптон.
— Это действительно они, — ответил лоцман.
— В таком случае дальше мы не поплывем, — решил Эдуард, — ибо я давно желал настигнуть их и дать бой; теперь, когда мы встретились, мы вступим в сражение, и если это будет угодно Богу и святому Георгию, то за день заставим их расплатиться за все те разбои, что уже три года чинят они на нашей земле. Поэтому бросайте якоря и всю ночь следите за тем, чтобы они не ускользнули от нас.
Однако прежде чем лоцман отправился исполнять полученные приказы, король установил диспозицию сражения, чтобы на следующий день, снимаясь с якоря, флот не тратил время на построение в боевой порядок, а сразу устремился вперед, в бой. Под покровом темноты, скрывавшей от противника маневры английского флота, Эдуард приказал выдвинуть в первую линию самые мощные корабли, а между судами, где находились рыцари и пехотинцы, поставить корабли с лучниками на палубах; потом на обоих флангах он поставил суда с копейщиками, чтобы они могли поспешить на помощь туда, где возникнет необходимость; затем король велел перевести на особый, быстроходный корабль всех графинь, баронесс, дворянок и горожанок Лондона, отправлявшихся в Гент к королеве, придав им для охраны триста солдат и пятьсот лучников; после этого Эдуард, объехав все корабли, просил каждый экипаж в предстоящей битве свято беречь честь короля; когда воины поклялись в этом, он вернулся на борт флагманского корабля немного отдохнуть, чтобы утром быть свежим и бодрым в сражении.
Король проснулся на рассвете и поднялся на палубу; все было как и накануне: французы и норманны не только не думали бежать, но и сами построились в боевой порядок. Эдуард сразу заметил, что к сражению те приготовились плохо, ибо, за исключением нескольких кораблей, — они, казалось, отделились от флота — остальные суда стояли на якоре у берега, что затрудняло их перемещение и в случае необходимости мешало маневрировать. Тогда он пересчитал все большие корабли: их, не считая барок, было сто сорок, и помещалось на них сорок тысяч человек — генуэзцев, пикардийцев и норманнов.
Когда король и его маршал сделали все эти наблюдения, они поняли, что если английский флот будет двигаться вперед с той линии, на которой расположился — с запада на восток, — то солнце будет светить им в глаза, что помешает лучникам целиться и лишит английскую армию того огромного превосходства, какое она благодаря своим стрелкам имела над всеми другими войсками. Поэтому король приказал совершить маневр и идти на веслах против ветра до тех пор, пока английский флот не отойдет вверх на север хотя бы на пол-льё от французского флота; затем, имея солнце за спиной, английские корабли, пользуясь попутным ветром, вернутся назад. Маневр этот был выполнен мгновенно; английский флот не мог воспользоваться парусами и быстро поплыл вперед, бороздя море длинными веслами; заметив это, норманны, генуэзцы и пикардийцы громко закричали и засвистели, ибо, видя по королевскому знамени, что сам Эдуард ведет флот, подумали, что англичане бегут в открытое море, но вскоре поняли, что ошиблись: английские корабли повернули назад. В этот момент, поскольку ветер усилился, англичане подняли паруса и флот, развернувшись, окружил залив, где стояли на якоре французы; англичане выдерживали боевой порядок, установленный вчера королем Эдуардом и его маршалом.
Тут адмиралы французского флота, понимая, что допустили ошибку, когда сочли, что враг бежит, отдали последние распоряжения готовиться к сражению; они выдвинули в переднюю линию, словно аванпост, большой корабль «Христофор», год назад захваченный у англичан, битком набив его генуэзскими арбалетчиками, чтобы удерживать корабль и вести перестрелку; после этого на всех французских судах затрубили трубы и горны, возвещая, что французы готовы к бою и охотно, с великой радостью, принимают его. Сражение началось с перестрелки генуэзцев, находящихся на крупном корабле «Христофор», и английских лучников; король Эдуард, убедившись, что враги разместили на этом корабле почти всех своих стрелков, решил первым захватить это судно. Посему он повелел вооружить свой флагманский корабль длинными железными цепями с крючьями на конце и сам повел его вперед, на генуэзских стрелков, отдав приказ флоту по всей линии идти на абордаж вражеских судов. Эдуарда окружал цвет английского рыцарства — граф Дерби, граф Хартфорд, граф Хантингтон, граф Глостер, мессир Робер Артуа, мессир Реньо Кобхэм, мессир Ричард Стаффорд и мессир Готье де Мони; все они были в стальных латах, о которые ломались стрелы генуэзских арбалетчиков и лучников. Поэтому, обнажив мечи, они величественно продвигались вперед, ни на дюйм не уклоняясь в сторону и подняв знамена; потом, подойдя совсем близко, англичане зацепили корабль крюками и кошками, и оба корабля со страшным треском столкнулись бортами. В это мгновение с борта на борт был переброшен помост и английские рыцари бросились на вражеский корабль. И тут завязался смертельный бой, ибо бежать было некуда; но если генуэзские лучники были хуже вооружены, зато числом вчетверо превосходили атакующих. Кстати, когда генуэзцы увидели, что им придется сражаться врукопашную (кроме тех, кто, поднявшись на марсели, осыпали оттуда нападавших градом стрел), они, схватив топоры, палицы, рогатины, стали отбиваться изо всех сил. (Генуя тогда была могущественным городом, господствовавшим в основном на море, и с двенадцатого века благодаря путешествиям и торговле генуэзцы сроднились с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97