тогда она спустилась с башни, вскочила на лошадь и, собрав три сотни самых храбрых воинов на самых резвых конях, выехала с этим отрядом из ворот, которые нападавшие не штурмовали, сделала большой крюк и с тыла ворвалась в лагерь рыцарей Франции: он охранялся только слугами, разбежавшимися при этом нападении. Каждый из всадников, державший в руке горящий факел, швырял его или на полотняную палатку, или на деревянную хижину; весь лагерь мгновенно был объят пламенем. Французские рыцари увидели густой столб дыма, поднявшийся над лагерем, и услышали крики беглецов: «Нас предали! Предали!». Они тотчас прекратили штурм, чтобы отразить эту внезапную атаку, и, вернувшись в свой лагерь, увидели, что графиня со своими людьми отступает в направлении Оре: она решила, что раз ее обнаружили, то она не сможет вернуться в Энбон. Мессир Людовик сразу же оценил, насколько слабы силы тех, кто только что посеял панику в рядах целой армии, и, вскочив в седло, бросился с пятьюстами всадниками в погоню за графиней, но успеха не достиг. Слишком далеко вперед ушли она и ее люди, и маршалу удалось нагнать лишь тех из них, кто был на плохих конях; эти всадники, отстававшие в скорости от других, были убиты или взяты в плен. Графиня же целой и невредимой вместе с почти двумястами восемьюдесятью воинами прискакала в замок Оре (по преданию, он был выстроен королем Артуром): в нем находился сильный гарнизон.
Однако французские рыцари, потерявшие свой лагерь, едва оправившись от внезапной атаки, решили расположить новый лагерь ближе к городу. Они срубили почти весь лес в окрестностях и начали строить бараки; жителям Энбона они громкими криками предложили отправиться на поиски пропавшей графини; горожане, видя, что графиня не вернулась, были склонны поверить, что с ней случилось несчастье, и сильно встревожились. Со своей стороны, графиня думала, что ее отсутствие очень беспокоит и ослабляет горожан. Поэтому она усилила свой отряд всеми воинами, коих посчитала лишними для обороны Оре, оставив капитанами гарнизона мессиров Анри и Оливье де Пенфоров, и, встав во главе небольшого отряда, численностью в пятьсот храбрых всадников, выступила из замка около полуночи и, тихо, под покровом темноты обогнув французскую армию, подъехала к воротам Энбона той же дорогой, какой и выбралась из города. Как только ворота за ней захлопнулись, слух о возвращении графини распространился по всему городу. Тотчас затрубили трубы и забили барабаны, подняв такой шум, что осаждавшие тут же проснулись, считая, что их лагерь атакуют, и схватились за оружие. Убедившись, что вылазки не последовало, французы решили, что, поскольку они готовы к бою, следует предпринять новый штурм. Защитники города, вдвойне ободренные и своими прежними успехами, и неожиданным возвращением графини, как обычно, встретили осаждавших в полной готовности; по мере того как французы продвигались вперед, бретонцы выдвигались к внешним укреплениям. Но и на сей раз произошло то, что не однажды случалось раньше: после сражения, продолжавшегося с рассвета до часа пополудни, французские рыцари были вынуждены отступить, ибо стало очевидно, что их люди гибнут бесполезно и без всякой надежды на успех.
Тогда французы решили действовать иначе; людей у них хватало, но не было осадных орудий, поэтому они разделили армию на две части: одна под командованием его светлости Карла Блуаского пошла осаждать Оре; другая (ею командовал мессир Людовик Испанский) осталась под стенами Энбона. Потом был послан большой отряд: он должен был перевезти в армию Людовика Испанского двенадцать больших осадных орудий, оставленных французами в Рене. В тот же день это и было исполнено. Его светлость Карл Блуаский ушел на Оре, а мессир Людовик Испанский остался под стенами города до тех пор, пока не будут доставлены осадные машины.
На это ушла неделя, и осажденные, не понимающие, чем вызвана подобная бездеятельность, с высоты крепостных стен язвительно издевались над леностью своих врагов, узнали наконец ее причину, увидев, как к французскому лагерю медленно ползут башни на колесах и огромные метательные орудия (в ту эпоху они составляли необходимый арсенал всякой осады). Французы не стали терять времени и, выстроив осадные орудия в ряд, начали засыпать город градом камней, которые не только убивали прохожих на улицах, но и разрушали дома, проламывая крыши и разбивая стекла. После этого большое мужество, проявленное осажденными, начало ослабевать, и епископ Леонский — как церковнослужитель он проявлял гораздо меньше усердия в обороне, нежели те люди, кому то полагалось в силу их ремесла, — стал внушать горожанам Энбона, что благоразумнее начать переговоры с его светлостью Карлом Блуа-ским, нежели продолжать защищать дело, против которого выступает столь могущественный сеньор, как король Франции. Предложения, прямо касавшиеся выгод горожан, всегда встречали отклик. Люди начали глухо роптать, потом стали громко заявлять о сдаче города и договоре, и слухи об этом дошли до графини, с минуты на минуту ждавшей подкреплений, что должны были подойти из Англии; она умолила сеньоров и горожан подождать три дня и не принимать никакого решения. Ужас, внушенный горожанам епископом, был так велик, что люди, поклявшиеся защищать город до смерти, сочли отсрочку, потребованную графиней, слишком долгой; тем не менее одни настаивали на том, чтобы она была графине предоставлена, другие же, наоборот, хотели сдаться на следующий день. Вся ночь прошла в спорах этих сторон, и, конечно, если бы французам пришла мысль пойти на приступ, то они легко овладели бы городом, осада которого обходилась им так дорого;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97