И я не ошибся, ведь если мы благополучно доберемся до Гента, то поездка моя окажется очень выгодной.
— Но если бы король Эдуард, вместо того чтобы отправлять посла на прямые переговоры с Якобом ван Артеведде, немедленно, по вашей просьбе, снял запрет на вывоз шерсти, то мне кажется, сделка ваша была бы менее выгодной, поскольку, я полагаю, свои закупки вы сделали до приезда в Лондон, а значит, сговариваясь о покупке запрещенного товара, должны были бы платить за него дороже.
— Сразу видно, юный мой собрат, что вы больше занимаетесь делами рыцарскими, нежели торговыми, — с улыбкой ответил Гергард Дени, — и, сдается, что, окажись вы на моем месте, вас сильно затруднила бы подобная безделица.
— Признаю, что ваше замечание справедливо, хотя все-таки жажду знать, как вы поступили бы в этом случае?
— Я помедлил бы с оповещением о снятии запрета и поспешил бы с продажей шерсти. А так как в моих руках были бы и королевский указ, и шерсть, то я держал бы свой бумажник закрытым, а мои мешки открытыми, но это продолжалось бы недолго, — со вздохом пояснил Гергард, — ибо три четверти наших мануфактур стоят, хотя, слава Богу, не из-за отсутствия едоков, а по недостатку для них пищи.
— Значит, во Фландрии голод на английскую шерсть?
— Вот именно, голод. Послушайте, — доверительным тоном продолжал Гергард, вплотную подъехав к Уолтеру и понизив голос, хотя на дороге они были вдвоем, — если вы желаете, можно попробовать совершить хорошую сделку.
— Какую же? Я и не желаю ничего лучшего, как завершить свое торговое образование, тем более что вы кажетесь достойным учителем, необходимым мне, чтобы быстро постичь эту науку.
— Что вы намерены делать в Ярмуте?
— Взять корабль королевского флота, как то дозволяют мои полномочия.
— Это разрешение действительно в одном порту?
— Нет, во всех портах Англии.
— Прекрасно! Тогда возьмите в Харидже такой же корабль, какой рассчитывали взять в Ярмуте; нет нужды, чтобы он был размерами с «Эдуарда» или «Христофора», как говорят, самых больших кораблей, что когда-либо были построены на верфях; взять надо судно средних размеров, чтобы трюм мог бы вместить состояние двух человек, а когда вы его возьмете, мы набьем ему брюхо самой лучшей шерстью Уэльса, он поведет на буксире и нашу маленькую галеру — ее жалко бросать — и, приплыв в Гент, мы по-братски разделим доходы. Если у вас нет при себе денег — это неважно, мне поверят в долг.
— Ваша мысль превосходна, — ответил Уолтер.
— Вы согласны? — с сияющими от радости глазами воскликнул Гергард.
— Но есть лишь одно препятствие, ибо, говоря по совести, я не могу ее осуществить.
— Как это? Почему? — удивился Гергард.
— Потому что именно я посоветовал королю Эдуарду не разрешать вывозить ни одного тюка шерсти из портов Англии. (Гергард вздрогнул от изумления.) Но пусть то, что я вам сказал, вас не беспокоит, мой славный спутник, — усмехаясь, продолжал Уолтер, — хорошо, что вы купили ваши триста мешков, увозите их с собой, но поверьте человеку, дающему вам дружеский совет: пусть это будет ваша последняя незаконная сделка. Я же, как вы угадали, больше занимаюсь делами рыцарскими, чем торговыми, а так как два этих состояния несовместимы, то я делаю свой выбор и желаю оставаться рыцарем. Роберт, дайте мне Осторожного.
Сказав эти слова, Уолтер посадил на левую руку сокола прекрасной Алике и, переехав на другую сторону дороги, оставил старшину цеха ткачей ехать в одиночестве; Гергард был совершенно изумлен тем, как было встречено его предложение, столь естественное по его мнению, что на месте Уолтера он посчитал бы его весьма выгодным.
Оставим теперь их молчаливо продолжать путь на Харидж и для понимания последующих событий и новых героев, коих мы скоро выведем на сцену, бросим взгляд на Фландрию — благословенную землю, где в средние века царили три короля западной торговли — города Ипр, Брюгге и Гент.
Междуцарствие, наступившее после смерти Конрада, казненного в 1268 году по приказу Карла Анжуйского, брата Людовика Святого, вызвало в Германии долгие споры по поводу того, кого избрать императором, постепенно позволив сеньорам, как мы уже сказали, избавиться от власти Империи; в свою очередь и города, наученные поданным им примером, приняли меры, чтобы выскользнуть из рук феодальной державы. Майнц, Страсбург, Вормс, Шпейер, Базель и все остальные города от Рейна до Мозеля заключили между собой наступательный и оборонительный союз, ставящий целью противостоять насилию владычествующих над ними сеньоров, одни из которых зависели от Империи, другие — от Франции. К этой защите от феодалов города подвигла прежде всего любовь к собственности, внушенная им огромными богатствами, что благодаря торговле скапливались у банкиров. В ту далекую от нас эпоху, когда путь вокруг мыса Доброй Надежды не был открыт Бартоломеу Диасом и пройден Васко да Гамой, все перевозки осуществлялись караванами; караваны отправлялись из Индии, где накапливались все дары ее океана, поднимались на север по берегам Персидского залива, достигая Родоса или Суэца, своих главных складов; в двух этих местах караванщики пересаживались на грузовые суда, доставлявшие их в Венецию. Там все товары сначала выставлялись на великолепных базарах Светлейшей республики, которая затем с помощью тысячи своих кораблей переправляла их в другие порты Средиземного моря, но, чтобы направлять к океану торговую реку, питавшую страны, лежавшие к северу и западу от Венеции, снова снаряжала караваны. Путь этих новых караванов лежал через независимые графства Тироль и Вюртемберг, шел по берегам Рейна до Базеля, под Страсбургом пересекал реку, пролегал через архиепископство Трирское, Люксембург и Брабант, заканчиваясь во Фландрии;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97