— Я уже говорила вам, — сказала Эмма. — Подобные дела могут тянуться годами. Я не могу уехать с острова на такой срок.
Джеймс нахмурился.
— Ради Бога, Эмма, почему?
Она посмотрела на него как на слабоумного:
— А дети?
— Дети? — переспросил Джеймс, невольно вспомнив разговор, который состоялся у него с судьей Риорданом. — А… твои ученики.
— Да, мои ученики. — Прошествовав мимо него, Эмма сдернула с крючка висевшую неподалеку от очага шерстяную шаль и набросила ее на плечи. Затем повернулась к графу и упрямо вздернула подбородок. — Я не могу их бросить.
— Интересно, почему? — осведомился Джеймс. — У тебя же не сиротский приют, а школа. Разве у твоих учеников нет родителей?
— Не у всех. Многие потеряли близких во время эпидемии тифа. Школа — моя школа — единственное место на острове, где многие из них чувствуют, что они кому-то нужны… чувствуют, что они в безопасности. Я не могу укатить в Лондон и таскаться по судам, требуя деньги, которые не заслужила, когда я нужна — и очень — в другом месте
— Но, Эмма… — Джеймс уловил странные нотки в ее голосе, но не понял, что это значит. — С чего ты взяла, что просвещать здешних детей — твой долг?
— Если не мой, — Эмма плотнее закуталась в шерстяную шаль, оставив снаружи только кружевной воротничок платья, — тогда чей же?
— Не знаю, — честно признался Джеймс. — На верное, священника. Предоставь это ему. — Джеймс встречался с местным пастырем и очень сомневался, что того беспокоит состояние умов подрастающего поколения вверенных ему неимущих прихожан. Возможно, это входит в обязанности викария, но его-то на острове как раз и не было. Преподобному Пеку так и не удалось заманить в эту глушь нового помощника. Должно быть, весть о печальной участи последнего успела распространиться по всем семинариям Англии.
— Это не твое дело, Эмма, — твердо сказал Джеймс. — И не следует переживать по этому поводу.
— О, как это на вас похоже. — Ее голос был полон горечи. — Вам ни до чего нет дела, не так ли, лорд Денем? Зачем вам задумываться о судьбах тех, кто имел несчастье родиться бедным? Даже имея все деньги в мире, гораздо больше, чем вы могли бы потратить за всю свою жизнь, — вы вряд ли сделали бы для них больше, чем кто-либо другой.
Джеймс испустил утомленный вздох. Да, не так он представлял себе сегодняшний вечер. О, разумеется, он знал, что Эмма встретит в штыки всякую попытку обсудить ее более чем странное положение.
Но все же надеялся, что их разговор не перейдет, как это, увы, случилось, в их извечный спор.
Глядя на нее в свете очага, Джеймс с трудом верил, что женщина с такой ангельской внешностью способна на подобное упрямство, ибо, несмотря на все трудности, которые ей пришлось вынести за минувший год, Эмма Ван Корт Честертон оставалась удивительно красивой. Среди лондонских знакомых Джеймса не было женщины, которая не завидовала бы великолепным глазам и волосам Эммы, однако именно ее одухотворенный облик вызывал наибольшее восхищение. Не было ли это, размышлял Джеймс, недовольный собственной чувствительностью и вместе с тем не желая расстаться с этой новой для него мыслью, отсветом некоей внутренней силы и убежденности?
Милостивый Боже, ему нужно срочно уносить ноги из Шотландии. Он становится до отвращения романтичным.
— Хорошо, Эмма, — сказал наконец Джеймс, скрестив на груди руки. Он тщательно подбирал слова, сознавая, что она настороженно наблюдает за ним, совсем как ее кошка, притаившаяся в темном углу гостиной. — Я вижу, тут ты не уступишь.
Почудилось ему или Эмма действительно испытала облегчение, но ее упрямо вздернутый подбородок чуточку опустился.
— Да, милорд, — серьезно ответила она.
Итак, они зашли в тупик. В этом вопросе, во всяком случае. Но остается другое… эту тему Джеймс не стал бы поднимать, не считай он это своим долгом. К сожалению, у него нет выбора.
— Эмма, — сказал он, — поговорим о Стюарте. Она с любопытством взглянула на него.
— О Стюарте? — Ее лицо вдруг приняло вызывающее выражение. — Честное слово, милорд, я рассказала вам все, что…
— Постой. — Джеймс поднял руку, останавливая ее. — Я спрашиваю не о его смерти. Я имею в виду… его похороны.
Глаза Эммы округлились, как два блюдца.
— Его похороны?
— Да. Где его могила? Я обращался к преподобному Пеку, но он оказался не в состоянии сообщить мне, где похоронен Стюарт. И я подумал, что…
— Потому что преподобный Пек не знает, — поспешно сказала Эмма. Пожалуй, слишком поспешно. — В то время умерло множество людей. Преподобный Пек не смог присутствовать на похоронах Стюарта. Я не могла даже…
— ..похоронить его на церковном погосте, — закончил за нее Джеймс. — Да, Эмма, я знаю. И, откровенно говоря, я благодарен тебе за это. Если уж выбирать между братской могилой и неосвященной землей, то лучше последнее. В любом случае это не имеет значения, поскольку я думаю — и уверен, ты согласишься со мной, — что ему будет лучше в Денемском аббатстве.
Эмма недоуменно подняла брови:
— В Денемском аббатстве? Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, — медленно произнес Джеймс, — что собираюсь перенести туда останки Стюарта, в наш семейный склеп.
Брови Эммы резко опустились и сошлись на переносице.
— Зачем?
— Там его истинное место, Эмма, — объяснил Джеймс. — Он должен покоиться рядом со своими родителями. Не сомневаюсь, они бы хотели…
— Нет! — скорее выдохнула, чем сказала Эмма. Но Джеймс явственно ее расслышал. И увидел, что она внезапно побледнела.
— Эмма, — сказал он, потрясенный ее видом. — Тебе плохо? Может, принести воды? Вот, выпей вина…
Но Эмма, вцепившаяся в спинку ближайшего стула так, что побелели костяшки пальцев, казалось, его не слышала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82