Она была совершенно не готова к тому, что произнесли его губы:
— Так что же на самом деле случилось со Стюартом?
О Боже!
Глава 11
В ту самую минуту, когда Эмма размышляла о том, тоскует ли он по Стюарту, Джеймс был как никогда далек от мыслей о своем кузене.
Возможно, ему следовало бы думать о Стюарте. Учитывая все обстоятельства, это было бы только естественно. В конце концов, Джеймс сидел на диване Стюарта в доме, в котором тот прожил последние полгода своей короткой жизни. На каминной доске лежала его трубка. За спиной на полках стояли его книги. Единственная дверь в комнате вела в спальню Стюарта. Даже сам воздух, которым дышал Джеймс, был пронизан воспоминаниями о Стюарте Честертоне…
Не говоря уже о том, что рядом с ним сидела прелестная вдова Стюарта Честертона, с распушившимися белокурыми локонами, блестящими голубыми глазами и разрумянившимися щеками.
Но Джеймс, как ни странно, меньше всего думал о Стюарте. Возможно, потому, что все его мысли занимала Эмма, и Эмма, сидевшая рядом с ним, казалась совершенно непохожей на ту Эмму, которая в его представлении была связана со Стюартом. Та Эмма пыталась бы наставить Джеймса на путь истинный. Та Эмма не жалела усилий, чтобы продемонстрировать Джеймсу, насколько она не одобряет его беспутный образ жизни, хотя и делала это довольно мило. Та Эмма была Эммой, которую Стюарт любил и на которой женился.
Нет, то была совсем другая Эмма. Та Эмма никогда не стала бы преподавать в школе. Конечно, она вполне могла бы проявить интерес к подобному занятию, но никогда бы не добилась успеха, не говоря уже о том, чтобы продержаться так долго, как сумела эта Эмма. Та Эмма побоялась бы жить одна в ветхом домишке на скалистом утесе, вдали от семьи и друзей, тогда как эта умудрилась построить собственную жизнь, независимую от всех, кого она знала и любила, и казалась вполне довольной этой жизнью, несмотря на очевидные трудности, с которыми ей приходилось сталкиваться.
Женщина, сидевшая рядом с ним, разительно отличалась от той, которую он знал год назад… и вместе с тем, как ни странно, это была та же самая женщина. Ибо эта Эмма, хотя и казалась более сильной и уверенной в себе, была по-прежнему уязвимой. Достаточно вспомнить, как она бросилась к нему в школе, и, если на то пошло, столь же мягкой и женственной, как когда-то.
Интересно, когда же она так изменилась: до или после смерти Стюарта? И если это произошло прежде, что думал Стюарт по этому поводу? Был ли их брак счастливым? Тоскует ли Эмма по мужу? Наверняка, решил Джеймс. Женщина, бросившая все, что было ей дорого, чтобы выйти замуж за своего избранника, должно быть, сильно его любила.
Но потом, когда она наконец-то заполучила Стюарта, сделал ли он ее счастливой? Джеймс сомневался, что когда-либо получит ответ на этот вопрос. О таких вещах обычно не спрашивают, во всяком случае, так запросто, как он спросил о смерти Стюарта.
Джеймс уже некоторое время пытался помочь Эмме расслабиться. Было очевидно, что она нервничает, как нашкодившая кошка, оттого, что ее секреты, которые она пыталась утаить от него с самого его приезда, вот-вот откроются. Джеймс не понимал, к чему вся эта таинственность, В конце концов, она не виновата, что Стюарт убит, и тем более не ее вина, что судья Риордан добавил в завещание нелепое условие, обязывающее ее выйти замуж, чтобы получить причитающиеся ей деньги.
Но теперь, затронув эту тему, Джеймс понял, что разговор будет непростым, куда сложнее, чем он предполагал. Разумеется, у Эммы было время пережить свое горе. И пока он не видел ощутимых признаков того, что она все еще болезненно переживает потерю Стюарта. До настоящей минуты. Ибо теперь, когда он заговорил о смерти Стюарта, лицо Эммы в ореоле белокурых волос, которые, вырвавшись из плена заколок, отливали золотом в свете пламени, приняло несчастное выражение.
— О, Джеймс, — вымолвила она, — мне не хотелось бы говорить об этом. Пожалуйста, не вынуждайте меня.
— Эмма, я должен знать, — твердо сказал Джеймс. — Я не собираюсь никому ничего рассказывать в Лондоне, если ты опасаешься этого, но мне необходимо знать правду. Ты же понимаешь, да?
Эмма прикрыла глаза ладонью, чтобы он не видел их выражения.
— Пожалуй, — сказала она.
— В таком случае, — мягко произнес Джеймс, — расскажи мне, как умер Стюарт?
Эмма вздохнула, затем опустила руку и сказала, устремив взгляд на танцующие язычки пламени:
— Его убили. Один человек по имени О’Мэлли… они поссорились, и О’Мэлли ударил Стюарта. Разумеется, он не хотел убивать. Просто Стюарт, не ожидавший удара, опрокинулся навзничь, ударился головой об очаг и…
— И умер, — тихо закончил граф.
— Да, — Эмма подняла взгляд, на концах ее длинных темных ресниц сверкали слезы. — Мне так жаль, Джеймс.
— Ты ни в чем не виновата, — сказал он. — А ты не могла бы рассказать мне, из-за чего они поссорились?
Эмма покачала головой. Ее взгляд стал отсутствующим.
— Я… я не знаю, — вымолвила она и добавила: — Все произошло мгновенно В этом я уверена, Джеймс Я уверена, он не страдал. Не так, не так, как О’Мэлли потом.
— Эмма, — сказал Джеймс. Ему страстно хотелось обнять ее и прижать к себе, как он обычно делал, когда она в детстве прибегала к нему со своими обидами или ушибами.
Но он не осмелился. И не потому, что она была вдовой его кузена. Нет, Джеймс не осмелился обнять Эмму потому, что они были вдвоем в уединенном доме и не было никого, кто мог бы остановить его, если одних объятий ему покажется недостаточно… если потом ему захочется прижаться губами к ее гладкому лбу или, не дай Бог, к свежему, как бутон розы, рту…
Джеймс тряхнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82