– Экзетер, старина, мне кажется, теперь твоя одежда вполне сообразна ситуации.
Они осторожно вылезли из помятой машины. Джинджер потерял шляпу и пенсне и теперь подслеповато щурился, бормоча что-то. Тем не менее все четверо остались целы и невредимы. Чего не скажешь о жителях Гринвича, а может, это был уже Дептфорд. На мостовой лежали тела, плакали дети, люди в одном белье дрожали от холода. Полисмены пытались отодвинуть толпу, чтобы дать проехать пожарным машинам и каретам «скорой помощи». Никто больше не обращал внимания на беглецов.
– Можно сказать, как раз вовремя, – заметил Смедли. – Далеко нам еще отсюда? – Он посмотрел на остальных – те не отрывали взгляда от горящих зданий. – Алиса! Далеко нам еще отсюда?
– Что? Ох, несколько миль.
– Тогда пошли! Или вы хотите со всеми здесь попрощаться?
Алиса уставилась на него.
– Как вы можете шутить? – крикнула она. – Там люди гибнут, тела…
– Если не шутить, закричишь. Пошли!
– Но вы не можете идти в таком состоянии!
– Значит, вы меня понесете. Пошли! Никто не будет теперь спрашивать, почему мы так одеты! Или откуда кровь. – Смедли взял Джинджера за руку и заставил сделать шаг, потом другой. Он надеялся, что Экзетер с Алисой идут следом, но не оглядывался. Он испытывал такое же дикое исступление, как и тогда, когда потерял руку, – спасен! Не важно, какой ценой. Теперь при необходимости они могли объяснить свой невероятный вид. До Ламбета оставалось вряд ли больше пяти миль, и он не сомневался, что одолеет их. Он прошел почти столько же со жгутом на истекающем кровью обрубке. Вот только Алисе придется нелегко в ее модных туфлях.

Это было очень странное путешествие по темному большому городу. Наверное, половина его жителей высыпала на улицы посмотреть на пожары и лучи прожекторов, шарящие по облакам. Они проклинали бошей и сочувствовали оборванным беглецам, а их чудовищное произношение просто резало уши.
Примерно через полчаса, когда они вышли за пределы разрушенного района, они стали привлекать к себе больше внимания. Люди начали задавать вопросы. В любой момент мог появиться новый полисмен. Затем рядом с ними остановился грузовик, и водитель, высунувшись из кабины, спросил на сочном кокни, не нужна ли им помощь.
Алиса ехала в кабине с водителем, проклиная немецкие бомбы и рассказывая про поездку в гости к мифической тетушке. Мужчины тряслись в кузове, и через несколько минут они благополучно прибыли к ее дому.

16

Алисе еще ни разу не доводилось принимать в своей гостиной одновременно трех человек. Там было слишком много мебели, рассчитанной на помещение значительно больше этого. Трое мужчин, стоявших и щурившихся на яркий свет, казалось, заполнили собой все свободное пространство. Лишь теперь она смогла как следует рассмотреть Эдварда. Он совершенно не изменился – все тот же долговязый розовощекий мальчишка, каким был три года назад. За одним исключением: теперь лицо его стало жестоким, что ли.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала она. – Я сейчас согрею чай.
Они все выглядели какими-то побитыми, с синяками под глазами. Эдвард и Джулиан были небриты, а борода старого мистера Джонса растрепалась. Его редкие волосы разметались по лысине, пальцы то и дело ощупывали переносицу в поисках потерянного пенсне. Она, наверное, и сама выглядит страшилой. Ей полагалось бы быть усталой, но она чувствовала себя невесомой, казалось, она, как маленький пузырек воздуха, покачивается в море иллюзии.
– Значит, старый ублюдок захапал все? – спросил Эдвард.
– Не говори ерунду… Ты знаешь, что он умер?
– Рад слышать. Зато теперь он до конца времен будет удивляться, почему это он в аду!
– Эдвард! Пойди прополощи рот!
Продолжая хмуриться, он снял шинель и бросил ее на диван, кровавыми пятнами вверх. Потом сделал знак Джулиану, чтобы тот садился туда, а сам рухнул в кресло, совершенно не заботясь о том, что его пижама тоже заляпана кровью. Мистер Джонс сдувшимся воздушным шаром утонул в другом кресле. Алиса сняла с конфорки пустой чайник и, перешагивая через ноги, пошла в ванную набрать воды.
– Это ты про своего покойного дядюшку Роланда, насколько я понимаю? – услышала она голос Джулиана.
Эдвард буркнул что-то, чего она не разобрала; возможно, и к лучшему. Она вернулась, поставила чайник на газ и, снова перешагнув через три пары ног, прошла в спальню. Фотография Д’Арси была уже надежно спрятана в комоде. У нее оставалась лишь одна вещь, напоминавшая о нем, – темно-зеленый бархатный халат, который он держал еще в ее квартире в Челси. Сколько дорогих ее сердцу воспоминаний связано с этим халатом – как она сидит у него на коленях, как он снимает его, или она снимает его с него, или сама залезает к нему внутрь, ощущая прикосновение мягкой ткани к спине, когда он закутывает их обоих… «Каждый день, за который я не узнала ничего о нем, приближает на день к концу войны».
Д’Арси не возражал бы против того, чтобы одолжить свой халат кузену Эдварду. Юный кузен Эдвард что-то слишком нежно вел себя в машине. Пора бы ему вырасти из своих юношеских иллюзий.
Она вернулась в гостиную и набросила на него халат.
– Вот. Так ты будешь выглядеть немного пристойнее.
Потом повернулась к буфету и, не оборачиваясь, принялась доставать чашки и блюдца. Должно быть, Эдвард встал, надел халат и снова сел, так как она услышала скрип кресла. Не может быть, чтобы трое взрослых мужчин не узнали мужскую одежду. Молчание становилось зловещим. Слишком зловещим.
Она чуть повернула голову – достаточно, чтобы видеть Джулиана. Глаза его стали совиными – ни дать ни взять сова, изо всех сил старающаяся не ухать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138