Если усталым солдатам удавалось поймать зебу или зубра, зверь попадал прямиком в котел. Запасы продовольствия, захваченные из Лемода, истощились; весенние поля были пусты. Еще несколько таких дней, и голод поставит армию на колени.
Таргволл на севере сиял льдами и свежим весенним снегом. Где-то за ним передвигалась таргианская армия. На востоке тоже вырастали горы, приближаясь с каждым днем. Где-то там лежал Сальторпасский перевал, дорога домой, но усталые, изголодавшиеся воины даже не надеялись одолеть его, а потом и перевал Сиопасс. Кампания грозила войти в историю Вейлов как одно из величайших военных поражений. Благодаря Д’варду Джоалия захватила и разграбила Лемод, но во всех остальных отношениях все, чего она добилась, – заставила таргианцев разорять собственную страну. Дош находил это слишком слабым утешением.
Вместе с пиками Таргволла впереди их ждали бойня и плен, даже раньше, чем они достигнут перевала. Выжившие отправятся на серебряные рудники. Двое чужаков не могли рассчитывать ни на что большее. Дош служил своему богу, и умереть за Тиона означало, что он навечно займет место среди созвездий. Но девушке-то какой смысл оставаться здесь? Она была полезна в качестве проводника по Лемодвейлу – почему Д’вард оставил ее здесь? Неужели он настолько неблагодарен? Дош почему-то думал об Освободителе не так плохо. Насколько он помнил, в «Филобийском Завете» не было ни слова про Исиан. Это ничего не значило; пророчества вообще очень туманны.
Они поднялись на холм; теперь Талба и его люди отчетливо просматривались впереди. Он огляделся по сторонам – как всегда, ожидая увидеть движущуюся на них вторую таргианскую армию. Далекие точки означали разведчиков – уланов верхом на моа. Они описывали круги около отступающей армии, всевидящие, как ястребы, надоедливые, как москиты, и тем не менее они вообще прекратили нападать.
Храм!
Купа деревьев и несколько древних каменных построек стояли на отшибе, посреди пастбища, – понятно, любому поселению здесь не место, значит, это мог быть только храм. Весенняя листва на деревьях переливалась золотом, и такой же отблеск имел просвечивающий сквозь нее купол, а золотой цвет говорил: «Тион». Дош не мог противиться призыву. Он хотел, он рвался услужить своему господину.
– Посмотрю, не нужен ли я Д’варду? – пробормотал он и шагнул на обочину.
Гос’вла и его люди прошли мимо; он сам подставился им, и они выкрикивали ему непристойности. Стоило им пройти, как он нырнул за живую изгородь. Он сидел в зелени и ждал, пока пройдет арьергард. Последний отряд промаршировал четким строем, с разухабистой песней, а это значит, что Д’вард идет с ними, подбадривая и воодушевляя воинов так, как мог только он.
Дош немного подождал, потом вскочил на ноги и бегом бросился через поле.

37

Далекие шлейфы пыли подсказали Дошу, что таргианцы где-то поблизости. Они могли перехватить его, прежде чем он успеет догнать своих. Он не был ни нагианцем, ни джоалийцем, так что не знал, как к нему отнесутся. Он предпочитал не загадывать последствий. Собственно, какая разница – ведь он должен сообщить своему господину новости.
С неделю назад Д’вард задал ему вопрос, до сих пор не дававший ему покоя: зачем богу шпионы, собирающие для него сведения? Дош долго ломал голову, но в конце концов нашел ответ. Богу не нужно ничего. Боги всеведущи. Важны не сведения, а сам факт служения богу, и важен он только самому Дошу. Как охотничьего кота натаскивают искать дичь, так и его обучили служить, чтобы душа его смогла удостоиться места на небесах. Жертва ценна для молящегося, не для бога. И чем мучительнее жертва, тем лучше, будь то заклание тощего цыпленка или какая-либо услуга. Дош не нужен Тиону, но Тион отчаянно нужен Дошу.
Подойдя поближе, он решил, что поселение представляло собой святую обитель. Возможно, женскую, хотя для Тиона или кого-то из его аватар мужской монастырь подходил бы более.
Задыхаясь от бега, он ворвался в ворота и перешел на почтительный шаг, подобающий святому месту. Здания были очень старые, покрытые толстым слоем мха, – пять домов хоронились под деревьями, еще один стоял на открытом месте. Судя по размеру окон, там размещалось хранилище свитков. Вряд ли орден велик – не более дюжины монахов, и Дош подумал, каково-то им жить здесь, в холмах, вдали от остального мира. Одинокая фигура в сутане склонилась над грядками, но больше он никого не видел. На веревке сушилось самое обыкновенное белье.
Храм отличался от остальных построек куполом и располагался в центре. Пропотевшая рубаха липла к ребрам, когда Дош поднимался по ступеням. Одна дверная створка была распахнута, и он шагнул в прохладный полумрак.
Небольшая молельня – ни скамеек, ни алтаря. Внутри – только изображение бога, освещенное бьющим в прорези на куполе солнцем. Оно изображало одну из ипостасей Юноши – грубое, далекое от совершенства изваяние из мрамора с прожилками. Традиционную наготу частично скрывал длинный свиток, который бог держал вертикально обеими руками.
Дош знал специальный ритуал, призывающий его господина. Боги всегда выдумывают подобные штуки, чтобы их не беспокоили по ошибке. В данном случае ритуал требовал, чтобы Дош снял всю одежду, для чего он нуждался в уединении. Он стоял на одной ноге, стаскивая башмак, и чуть не упал, когда из тени выплыла высокая фигура. Откуда он… ну да, вон, в углу дверь.
Монах был немолод, но его спина оставалась прямой, а бритые лицо и голова не позволяли точно определить его возраст. Фигура сохранила пропорциональное сложение; должно быть, в молодости он был вполне достоин служить богу красоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138