— Бррр, — Роупер поморщился, — какого черта… ик-ик-ик… ты это делаешь?
— Я выхожу из игры. Все, кончено. Навсегда. — Он вынул из кармана перочинный нож, глубоко воткнул его в безучастное плечо Риста и вырезал букву S. Затем разжег бразильскую сигару — первую из посмертных! — и блаженно затянулся.
— Не оскверняй труп. Requiescat in pace. Он уже за все заплатил.
— Не совсем. — Хильер несколько раз глубоко затянулся, пока на кончике сигары не заалел раскаленный уголек. — Не совсем то, что требуется, но сойдет.
К еще не выветрившемуся запаху копченого бекона приметался еще более сильный мясной аромат.
— Да на кой дьявол… ик-ик!..
— Вечером, когда мы окажемся в нашей L-образной каюте, ты сам все поймешь.
— Никуда я не поеду. Какого рожна мне ехать! А ты-то, ты-то куда собрался? Хильер промолчал.
— Да, я не подумал… Как-то не до того было…— Сигара чуть тлела. — Господи, нет… Получается, мы с тобой оба изгнанники. — Он глубоко затянулся и стал по-дирижерски ритмично выпускать дым.
— Нет, я — дома, — сказал Роупер. — Я живу здесь, в Советском Союзе. Почему это я изгнанник? — Он закашлялся от табачного дыма с привкусом жженого мяса. — А вот тебе действительно не позавидуешь.
Хильер взглянул на себя сверху, с деревянного потолка — вот он, в ворованной советской милицейской форме, выжигающий «S» на трупе с обезображенным лицом; его уже поджидают в Саутгемптоне и в лондонском аэропорту — пальчик-то по назначению не прибыл.
— Дом там, где пылятся твои вещи, — проговорил Роупер, — где приходится шарить по ящикам в поисках чего-то нужного, где официант в соседнем кафе здоровается с тобой по имени. И, конечно же, где тебя ждет работа.
— И женщина. Жена или дочь, а то и обе вместе.
— Нет, это я из своей жизни вычеркнул. Я хочу сказать — в том, прежнем смысле. В нашем институте работают симпатичные девчата. Мы иногда устраиваем вечеринки, выпиваем, танцуем. Больше мне ничего не надо.
Хильер закончил прижигание и сдунул обожженные обрезки кожи и волоски. Кряхтя от натуги, он, без помощи со стороны Роупера, с отвращением натянул брюки на Риста и защелкнул подтяжки.
— Плащ пригодится, — сказал Хильер.
— Мало того, что осквернил труп, еще и раздел его. Грязная, однако, у тебя работа, Хильер. Не то что моя.
— Посмотрим-ка…— Хильер вынул из внутреннего кармана Риста туго набитый бумажник. Он подумал, что, в конце концов, имеет на это право. Фунты, его собственные доллары, рубли. — Гляди: рубли, — показал он Роуперу. — Кстати, не надо надеяться, будто дома ты в безопасности. Откуда у тебя уверенность, что Рист не работал на Советы так же, как работал на ублюдков, которых я называл своими друзьями? Ученый-перебежчик застрелен в тот день, когда к причалу пришвартован британский корабль. Последнее время ты читаешь Библию. Может быть, они почувствовали, что ты собираешься вернуться в лоно церкви.
— Никогда! Какая чушь!
— Кто может поручиться за будущее? Да просто за завтрашний день? Кто, например, ожидал от меня раскаяния!
— Мне, по крайней мере, было за тебя стыдно, — сказал Роупер.
— Может быть, через пару дней и ты замараешь свое строго научное мировоззрение христианскими сантиментами. Или с формулами под мышкой сбежишь из России, чтобы приложиться к туфле римского папы.
— Послушай, — вскипел Роупер, — подозревать можно кого угодно и в чем угодно. Ты понял? Я ничем не отличаюсь от тех алкашей. Да, с этим приходится мириться, но тоже самое происходит повсюду. И твоя паршивая Англия не исключение. Кстати, то, что он говорил, — Роупер кивнул на Риста — обезображенного, изрезанного, обчищенного, — сущая правда. Когда я еще был в Англии, этот ублюдок по-настоящему за мной охотился. Здесь он не врал. Что же касается того, что я слишком стар и лишен диплома, то это, конечно, чушь, но про ублюдка он не врал. А теперь я пойду к себе в номер и хорошенько высплюсь. Наверное, придется принять пару таблеток. Я жив, здоров, и это главное.
— Еще немного, и о тебе можно было бы сказать нечто прямо противоположное.
— О тебе тоже. — Роупер улыбнулся, впервые за весь вечер. — Бедняга Хильер. Ну и попал ты в переплет! На вот, держи, может, пригодится. Всех там сразишь одним ударом. — Роупер достал из внутреннего кармана пачку измятых листов, испещренных синими каракулями. — Глава, над которой я сейчас работаю. Но теперь я уже вряд ли продолжу эту затею с мемуарами. Они свою роль выполнили: пока писал, многое для себя уяснил. Не знаю, куда ты направишься, но чтением на дорогу я тебя обеспечил. Кстати, куда ты все-таки двинешься?
— Сначала в Стамбул, а потом посмотрим. К тому же мне надо там кое с кем увидеться. — Хильер взял рукописи. — Так и норовишь подсунуть мне какое-нибудь чтиво! Я тоже мог бы дать тебе кое-что почитать, я ведь привез для тебя письма. Но все это уже из другой жизни. Ладно, нам надо побыстрее сматываться.
— Здорово, что повидались. Столько лет прошло… Знаешь, при желании ты мог бы…— Роупер замялся, — остаться здесь. Думаю, тебе бы нашли применение.
— Нет, все кончено. Я выхожу из игры. Мне разонравилась новейшая история.
— Есть в ней и кое-что интересное. — Роупер кивнул на потолок. — Скажем, космонавтика. Мы вот-вот доберемся до Луны.
— До этой пустой позеленевшей сырной головки? Скатертью дорога!
Дверь распахнулась, и вбежал Алан, с лицом, напоминавшим Луну в представлении Хильера.
— Там ползает что-то хрипучее! Прямо за мной карабкалось.
Роупер схватил с койки «Айкен».
— Твой друг решил удалиться от дел, — сказал он Алану, — так что теперь моя очередь действовать.
Он смело шагнул в ночь, пропитанную ароматами — нет, не новейшей истории, а не обсохших после дождя цветов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79