Атриум уже был полон. Гости стояли небольшими группками, но пока еще были довольно скованны: выпивку только начали разносить. Мы с Жанин взяли по бокалу виски с подноса у проходившего мимо официанта. Инициатором выступила Марти; с пониманием улыбнувшаяся мне. Я проглотил свою порцию, не почувствовав вкуса: мне было ровным счетом все равно, что это, дорогое вино или домашняя настойка. Я откровенно уставился в глаза Марти. Она ответила непроницаемым взглядом. На ней было красное вечернее платье крайне экономичного покроя. Где-нибудь на каннской набережной такой дизайн назвали бы смелым. Зимой, в доме со включенным отоплением, Марти, казалось, вышла к гостям в комбинации. Пальцы Жанин больно сжали мой локоть, когда бюст Марти заколыхался в двадцати сантиметрах от моего носа. Ее груди напоминали мне маленьких пони, расшалившихся под шелковой попоной.
– Он такой непослушный. Но лучше принимать его таким, каков он есть. Домашнего кота из него все равно не сделаешь, – говорила Марти крепко сомкнувшей челюсти Жанин. – Вместо того, чтоб заводить бесполезные разговоры о домашних животных, я лучше познакомлю вас со своими домашними.
Жанин точно воды в рот набрала. На предложение Марти она смогла выдавить из себя только невнятное «угу». В этот момент я не испытывал симпатии ни к одной из них. Пока мы шли за Марти, я оглядывал атриум, повсеместно натыкаясь на знакомые лица людей, которые о моей персоне не имели ни малейшего представления: звезды мыльных опер, футболисты, телеведущие, политики. В помещении размером с баскетбольный зал народу все прибавлялось. В углу расположился камерный оркестр, исполнявший ненавязчивую музыку. Во всю длину одной стены устроили бар, который обслуживали шесть официантов в униформе. Они работали так расторопно, что многочисленным гостям не приходилось простаивать с пустыми бокалами. Это походило на сцену из жизни Дикого Запада, когда какой-нибудь удачливый старатель угощал целый городок. Как обычно, во мне взыграл дух противоречия, и пить категорически расхотелось. Когда я был здесь в первый раз, Брэндон Карлайл заметил, что меня воротит от этого изобилия. Он был прав. Я с неприязнью разглядывал накачивавшуюся дармовой выпивкой толпу. Но хозяин угощал их не из благотворительности. Карлайл и его гости друг друга стоили.
Родственники Марти, то есть братья и сестры Карлайл, всего числом девять, представляли собой картину, слабо поддающуюся описанию. С первого взгляда казалось, что дети Брэндона Карлайла – не больше, чем вариации на тему Чарли. Штампованные мясистые лица и носы картошкой – у одних поменьше, у других побольше. Все девять были ниже ростом, чем Чарли, а братья, в отличие от него, не могли похвастаться густой шевелюрой. Их заурядная внешность даже шокировала меня после того, что я слышал от Марти в Лондоне. Столпившихся рядом жен и мужей Карлайлов объединяло общее выражение лица, вернее, маска, изображавшая не то скуку, не то напряженное ожидание. Возможно, все они считали, что за брак с любым из Карлайлов им должно воздаться, и с минуты на минуту ожидали компенсации.
Марти представила меня как сына старинного знакомого Брэндона. Нас приветствовали слабыми улыбками, но никто не поинтересовался, кто именно этот старинный знакомый отца. Думаю, учитывая положение Карлайла-старшего, их с детства приучили не проявлять особого любопытства в таких вопросах. Когда они пожимали мне руку, я мечтал о том, чтоб подо мною разверзлась твердь и меня поглотила бездна. Что я, черт возьми, здесь делаю? Сотрудники моего агентства отмечают Новый год в небольшом клубе. Я мог бы присоединиться к ним. Я должен был праздновать с ними.
А здесь я чувствовал себя быком-призером на выставке домашнего скота, которого Марти демонстрировала каждому из членов семьи в порядке значимости. Марти владела искусством сводить людей, и вскоре, неожиданно для себя самого, я понял, что обсуждаю перспективы «Пендлбери Пайлдрайверз» с Бунгало Билли. Он увлекался регби не больше моего, но для него не составляло труда беседовать о спорте из вежливости. Я не мог оторвать глаз от его ботинок: на них отсутствовали шнурки. Жены и сестры младших Карлайлов, кстати далеко не уродины, как их описывала мне Марти, обступили Жанин, и она, выпучив от напряжения глаза, пыталась загрузить свою память всей информацией, которой они ее потчевали.
Стоявшие в стороне пары наблюдали за нами с завистью, поскольку мы с Жанин завладели вниманием всех присутствовавших в зале Карлайлов. Меня вновь накрыла волна нереальности происходящего. Я видел, как незнакомые мне люди нервничают оттого, что им не представилось возможности переброситься парой слов с отпрысками Брэндона Карлайла. Я бы дорого заплатил, чтоб оказаться сейчас в другом месте. Весь зал был оформлен специально нанятой фирмой, украшен праздничной мишурой и шарами. В убранстве интерьера я не нашел ни одной вещи, которая не сверкала бы новизной. Под стеклянным куполом время от времени вспыхивали отраженные лучи – видеокамеры слежения записывали каждую секунду настоящего в расчете на будущее.
Возможно, Марти не лгала, описывая Бунгало Билли. Его недолго хватило на разговор о спорте, хотя наша беседа могла закончится и потому, что я ее плохо поддерживал. Между делом он сообщил мне, что в гимнастическом зале играет джаз-банд, а у бассейна – знаменитый в Манчестере оркестр мальчиков. Мы продолжали вяло обмениваться ничего не значащими фразами, и я начал поглядывать по сторонам в поисках официанта, разносящего напитки, когда почувствовал на плече чью-то руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135