Мой опыт не позволяет мне верить таким объяснениям.
– Нет, не Чарли. Несчастный случай.
– Поэтому теперь вы скрываетесь в отдаленных барах и интересуетесь, не подрабатываю ли я киллерством.
Она рассмеялась. На этот раз Марти не сдерживала себя: голосовые связки работали на полную мощность, грудь шумно вздымалась. Воистину театральное зрелище. В Италии на эти звуки сразу бы сбежалась толпа, но мы находились в сыром Манчестере, и посетители бара только искоса на нас поглядывали. Мне вдруг подумалось, что Марти куда естественнее смотрелась бы в слепящих лучах южного солнца, чем в тусклом манчестерском свете. Гогеновский тип, не рембрандтовский. Райская птица, занесенная к нам шальным штормовым ветром.
– Дейв, я ошибалась, вы никудышный детектив, потому что у вас слишком разнузданная фантазия. Я здесь потому, что хочу показать вам один документ, а бар этот я выбрала потому, что часто здесь бываю. Удобно, рядом с метро. Вот, прочтите, пожалуйста, пока вы еще трезвы.
Она раскрыла сумочку, достала длинный конверт и протянула мне лист тонкой бумаги.
– Читайте, – велела Марти. – Это письмо я получила вчера. Оно должно убедить вас, что мой отец невиновен.
Мне не хотелось выполнять ее приказ. Неужели она действительно поверила сплетням обо мне или просто продолжает спекулировать на том, что услыхала от Жанин тогда в моем офисе, гадал я. Мне необходимо было знать правду.
– Я прочту только тогда, когда вы скажете, от кого слышали всю эту ерунду на мой счет.
– Да, забудьте вы про это. Просто мне хотелось вас немножко позлить.
Она взглянула на меня своими дивными зелеными глазами и снова надела тёмные очки. Она знала, что мужчина может утонуть в прозрачной глубине этих омутов, и имело воспользовалась этим.
– Я должен знать. Если есть люди, которые распускают слухи о том, что я убийца, мне нужно знать, кто они.
– Не кипятитесь. Вы ведь тоже сразу поверили, что мой отец убийца.
– Повторяю, мне нужно знать. Клайд Хэрроу?
– Кто это?
– Клайд Хэрроу работает на местном телевидении. Носит самые яркие сорочки и вечно выясняет отношения с бывшими женами.
– Никогда о нем не слыхала. Я не смотрю телевизор.
– Не притворяйтесь. Никогда не поверю, что вы сами додумались до того, что я наемный убийца.
– Прошу вас, не упрямьтесь. Прочтите письмо. Его написал адвокат моего отца.
Я пристально смотрел ей в лицо, раздумывая, стоит ли читать бумагу. Она разозлила меня не на шутку, и я был близок к тому, чтоб украсить синяком ее второй глаз. Ей удалось найти ко мне нужный ключик.
– Хорошо, прочту, но не скажу ни слова, пока не услышу правды от вас, – предупредил я.
Письмо было напечатано на механической машинке, а не на принтере. Я читал внимательно и потратил на это минут десять.
Вначале Мортон Деверо-Олмонд извинялся за то, что не смог приехать на тюремное свидание, а далее очень скрупулезно излагал подробности суда над Винсом Кингом. Создавалось впечатление, что Джеймс Макмэхон, представлявший защиту, вел дело некомпетентно, и сам собой напрашивался вывод: если защита допустила ошибки, то ответственность за них лежит на Макмэхоне, а не на Деверо-Олмонде. Поскольку Макмэхон занимал теперь пост министра внутренних дел и являлся одной из наиболее значительных фигур в правительстве, можно было усмотреть во всем этом некое политическое своекорыстие.
Я отложил письмо и скрестил руки на груди.
– Что скажете? – спросила Марти.
Я молчал.
– Да будет вам, поверьте мне, я на самом деле ничего дурного о вас не слышала, просто мне хотелось насолить вам за то, что вы так недружелюбны к папе. Помните тот день, когда вы проучили Чарли? Я сразу поняла, что вы человек, который идет до конца.
– Так же, как и ваш папа, – отозвался я.
– Ничего подобного. Папа никогда не применял силы.
– Даже когда был десантником?
– Не смешите меня – тысячи людей воюют.
– Но, если верить Деверо-Олмонду, – возразил я, помахав в воздухе письмом, – именно этот факт стал главным козырем обвинения.
– Очередная несправедливость в ряду множества других. Можно подумать, любой, кто участвовал в военных операциях, – хладнокровный убийца.
– Обе жертвы были убиты одинаково: пуля прошла точно между глаз. Работал профессионал, о чем свидетельствует вторая пуля, пущенная в висок. Спецназовцы называют это «контрольный выстрел».
– Мне надо было быть умнее, не стоило вам доверять. Вы как флюгер: куда ветер подует, туда и вы, – вскинулась Марти, выхватывая письмо из моих рук.
– Я говорю только то, что может сказать любой юрист. Лучше признайтесь мне, как вы заработали свой синяк?
Кончиками пальцев она осторожно дотронулась до скулы.
– Долго рассказывать. Я встретилась с вами не для того, чтоб жаловаться на личную жизнь.
– Вы уверены?
– Абсолютно! Скажите мне, что вы думаете об этом письме? У меня есть некоторые сомнения в интерпретации Деверо-Олмонда.
– Мне бы не хотелось говорить.
– Но должно же у вас быть свое мнение.
– Со стороны защиты было глупо вытаскивать на свет божий послужной список вашего отца. Это-то и позволило обвинению утверждать, что убийства совершены в манере, присущей военному профессионалу.
– О том и речь. Похоже, что защита отца делала все, чтоб его засудили, а не оправдали.
– О'кей, положим, Джеймс Макмэхон, вел дело плохо – по крайней мере, Деверо-Олмонд осмеливается на это намекать, уйдя на пенсию. К сожалению, это не основание для апелляции. Судья, который принимал решение…
– Ха! Судья!
– Послушайте, Марти, до 1996 года существовало лишь три основания для подачи апелляции, теперь осталось лишь одно, хотя более емкое, – сомнительность приговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135