Лицо у Жеглова было сердитое и грустное одновременно, и мне казалось, что
он тоже не уверен в парнишке. И неожиданно мне пришла мысль предложить се
бя вместо Векшина. Конечно, я первый день в МУРе, но, наверное уж, все, что эт
от мальчишка может сделать, я тоже сумею. В конце концов, даже если я прова
люсь с этим заданием и бандит, вышедший на связь, меня расшифрует, то я смо
гу его, попросту говоря, скрутить и живьем доставить на Петровку, 38. Ведь эт
о тоже будет совсем неплохо! Перетаскав за четыре года войны порядочно «
языков» через линию фронта, я точно знал, как много может рассказать захв
аченный врасплох человек. В том, что его, этого захваченного мною бандита,
удастся «разговорить» в МУРе, я совершенно не сомневался. И поэтому вся з
атея, где главная роль отводилась этому желторотому сосунку Векшину, каз
алась мне ненадежной. Да и нецелесообразной.
Я снова качнулся на стуле (он пронзительно взвизгнул Ч дурацкий стульчи
к, на гнутой спинке которого висела круглая жестяная бирка, похожая на ме
даль) и сказал, слегка откашлявшись:
Ч А может, есть смысл захватить этого бандита и потолковать с ним всерье
з здесь?
Все оглянулись на меня, мгновение в кабинете стояла недоуменная тишина,
расколовшаяся затем оглушительным хохотом. Заходился тонким фальцетом
Векшин, мягко похохатывал баритончиком Жеглов, лениво раздвигая обветр
енные губы, сбрасывал ломти солидного сержантского смеха Иван Пасюк, выт
ирал под толстыми стеклами очков выступившие от веселья слезы фотограф
Гриша…
Я не спеша переводил взгляд с одного лица на другое, пока не остановился н
а Жеглове; и тот резко оборвал смех, и все остальные замолчали, будто он бе
ззвучно командовал: «Смирно!» Только Векшин не смог совладать с мальчише
ской своей смешливостью и хихикнул еще пару раз на разгоне… Жеглов полож
ил руку мне на плечо и сказал:
Ч У нас здесь, друг ситный, не фронт! Нам «языки» без надобности…
И я удивился, как Жеглов точно угадал мою мысль. Конечно, лучше всего было
бы промолчать и дать им возможность забыть о моем предложении, которое, с
удя по реакции, показалось им всем вопиющей глупостью, или нелепостью, ил
и неграмотностью. Но я уже завелся, а заводясь, я не впадаю в горячечное во
збуждение, а становлюсь упорным, как танк. Потому и спросил, спокойно и нег
ромко:
Ч А почему же вам «языки» без надобности?
Жеглов повертел папироску в руках, подул в нее со свистом, пожал плечами:

Ч Потому что на фронте закон простой: «язык», которого ты приволок, Ч пр
отивник, и вопрос с ним ясный до конца. А бандита, которого ты скрутишь, тол
ько тогда можешь назвать врагом, когда докажешь, что он совершил преступ
ление. Вот мы возьмем его, а он нас пошлет подальше…
Ч Как это «пошлет»? Он на то и «язык», чтобы рассказывать, чего спрашиваю
т. А доказать потом можно, Ч убежденно сказал я.
Жеглов прикурил папироску, выпустил струю дыма, спросил без нажима:
Ч На фронте, если «язык» молчит, что с ним делают?
Ч Как что? Ч удивился я. Ч Поступают с ним, как говорится, по законам вое
нного времени.
Ч Вот именно, Ч согласился Жеглов. Ч А почему? Потому что он солдат или
офицер вражеской армии, воюет с тобой с оружием в руках и вина его не требу
ет доказательств…
Ч А бандит без оружия, что ли? Ч упирался я.
Ч На встречу вполне может прийти без оружия.
Ч И что?
Ч А то. В паспорте у него не написано что он бандит. Наоборот даже Ч напис
ано, что он гражданин. Прописка по какому-нибудь там Кривоколенному, пять
. Возьми-ка его за рупь двадцать!
Ч Если всерьез говорить, то крупный преступник сейчас много хуже фашис
та, Ч сказал, вращая круглыми желто-медовыми бусинками глаз, Векшин. Ч В
от с этим самым паспортом он грабит и убивает своих! Хуже фашистов они! Ч
повторил он для убедительности.
«Много ты про фашистов знаешь!» Ч подумал я, но говорить ничего не стал, п
оняв уже, что сделал глупость, вступив в спор: теперь уже не осталось никак
их шансов Ч после того как я проявил такую неграмотность, Ч что меня мог
ут послать вместо Векшина на встречу с бандитами.
И совещание скоро закончилось. Время тянулось невыносимо медленно. Жегл
ов дал мне талон на обед, и все сходили в столовую на первом этаже, кроме Ве
кшина, который на всякий случай из жегловского кабинета не выходил, и ему
принесли полбуханки хлеба и банку тушенки, и он все это очень быстро упис
ал, запивая водой из графина и облизывая худые пальцы в заусеницах. Рядом
с неровными буквами «Вася» на руке у него была россыпь цыпок, и, глядя на н
их, я почему-то вспомнил мальчишескую примету, будто цыпки вырастают, есл
и в руки берешь лягушек. «Пацан еще, Ч подумал я снисходительно, уже прос
тив Векшина за его высокомерные наскоки. Ч Совсем пацан».
Тогда я еще не знал, что на счету у «пацана» значились не только три десятк
а изловленных воришек, но и грабительская шайка Яши Нудного, повязанная
благодаря исключительному умению Векшина влезть в душу уголовника.
Ч У тебя оружие с собой? Ч спросил его Жеглов.
Ч А как же? Ч Векшин приподнял полу своего люстринового пиджачка и похл
опал ладонью по кобуре револьвера. Ч Я без него никуда.
Жеглов ухмыльнулся:
Ч Надо будет его оставить. Он тебе там ни к чему…
Ч Неужели нет?.. Ч ответно ухмыльнулся Векшин и отстегнул кобуру.
Тягуче сочилось время, капали ленивые минуты, и, если бы позеленевший мед
ный маятник не качался монотонно в длинной коробке стенных часов, можно
было подумать, что они остановились навсегда. Дождь дудел в окно, как в сло
манную губную гармошку, невыносимо однообразно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21